Три года без Сталина. Оккупация. Советские граждане между нацистами и большевиками. 1941-1944 - Игорь Ермолов Страница 10

Население же, вне зависимости от политических настроений, большей частью оказывалось перед дилеммой, к кому примкнуть и кого поддерживать: оккупантов или партизан. Все зачастую зависело от того, какая из противоборствующих сил имела в той или иной местности больше силы и влияния. Довольно выразительным на этот счет является сообщение одного из районных бургомистров, рассматривающее положение дел с точки зрения оккупантов: «Когда перед крестьянином встает проблема: помогать ему партизанам или немецким войскам, мы, к сожалению, часто вынуждены наблюдать, что ему невозможно отказать в помощи партизанам. Действительно, он видит партизан почти ежедневно, а немцев очень редко. Даже если он всем сердцем хочет сражаться с партизанами, как он это должен делать? Вступать с ними в открытую борьбу, не имея оружия, – это абсурд. Вступить в отряд самообороны – значит лишить землю, которую он должен обрабатывать, единственного работника и обречь семью на уничтожение партизанами. Когда крестьянин следит за партизанами и сообщает об этом в комендатуру, об этом становится быстро известно, поскольку в деревне ничего нельзя сохранить в тайне, и расплата следует незамедлительно. К тому же уже сложилось убеждение, что их сообщения [немцам] в подавляющем большинстве случаев не ведут ни к каким действиям. Комендатура день за днем получает сообщения о партизанах из разных концов района, но может реагировать на них лишь в редких случаях, поскольку не располагает силами» [128]. Несмотря на односторонность данного документа, автор которого относит частые отказы населения от сотрудничества с оккупантами на счет практической целесообразности, абсолютно игнорируя присущий ощутимой части населения советский патриотизм, следует признать, что страх перед партизанами был реальным фактором, в той или иной мере сдерживающим масштабы коллаборационизма.

С другой стороны, именно аномалии партизанского движения становились и немаловажным условием, способствующим формированию коллаборационистских настроений. Так, в августе 1943 г. командир корпуса охранных войск Центральной административной группы отмечал, что резкое недовольство и противостояние населения вызывает поведение партизан в контролируемых ими рай онах: «В районах, где господствуют партизаны, они с крестьян берут налог до 165 кг с гектара. Там, где партизанам не удается снять урожай, они стремятся воспрепятствовать уборке или уничтожают его» [129]. В июне 1943 г. представителю ЦШПД на Калининском фронте Рыжикову поступило выразительное донесение о том, что по приказу командования партизанской бригады № 10 комбрига Вараксова были сожжены три деревни Луги, Столбово, Козлово. 70 семей остались без крова. Согласно рапорту капитана З. Л. Дороша, «люди разошлись по селам и стали рассказывать, что делают партизаны 10-й Калининской бригады, что не только сжигают немцы, а даже и партизаны». В результате 20 человек мужчин из сожженных деревень пошли на службу в полицию в райцентр Мозули, стали участвовать в засадах на партизан [130]. Упомянутый комбриг Вараксов устроил себе некое подобие поместья в деревне Мылинки, где держал в своем личном хозяйстве 25 коров, четыре лошади, владел четырьмя патефонами, веломашиной. Одну из лошадей по приказу комбрига кормили только мукой. Для ведения хозяйства партизанский комбриг держал нескольких партизан, которые специально для него делали масло, сливки, сметану. Двое бойцов в звании старшин обслуживали самогонный аппарат, гнали самогон. Некоторые партизаны по приказу комбрига делали налеты на крестьян, систематически мародерствовали [131].

При инспектировании Калининских партизанских бригад по приказу начальника ШПД, члена Военного совета Калининского фронта полковника госбезопасности Бельченко в нескольких бригадах выявлены случаи грабежей партизанами мирного населения, издевательств над крестьянами, увода из деревень женщин для сожительства [132]. Заявления крестьян партизанскому командованию с просьбами вернуть награбленное и с описанием обстоятельств изъятия партизанами вещей и продуктов дают основания заключить, что отношения между населением и партизанами были весьма напряженными [133]. Если принять во внимание наличие у населения оккупированных областей в качестве альтернативы поддержки партизанского движения, политика советских партизан далеко не всегда способствовала этому. Так, в докладной записке секретаря Себежского райкома ВКП(б) А. С. Кулеша на имя секретаря Калининского обкома ВКП(б) Воронцова от 27 июля 1943 г. указывается, что партизаны проводят мобилизацию местного населения, после чего оказывается, что вооружить такую массу мобилизованного народа невозможно, а держать в бригаде трудно материально. В результате распущенные по домам за ненадобностью мобилизованные ставились «под верный удар врага», так как теперь формально считались партизанами. Тем не менее только мобилизованные 10-й Калининской партизанской бригадой 400 человек были вынуждены разойтись по домам [134]. Один из допрошенных в 1942 г. советских агентов в этой связи показал: «В сознании населения партизаны являются бандитами и грабителями. В ряде случаев партизаны небольшими группами (от пяти до семи человек) совершали набеги на деревни. В этих случаях люди, в особенности мужчины, в панике бежали из деревень. Даже там, где появлялись ложные слухи о приходе партизан, мужчины старались скрыться» [135].

При налете партизан на населенные пункты их жертвами далеко не всегда становились германские военнослужащие и коллаборационисты, но зачастую мирные жители. Так, по Суражскому району Орловской области за вторую половину 1942 г. партизанами было убито 37 человек, из них работников районных и волостных управ – 8 человек, мирных жителей, не имевших никакого отношения к коллаборационизму, – 29 человек [136]. По Мглинскому району жертвами партизан за тот же период стали 80 человек, 14 человек были уведены партизанами. Кроме того, партизанами было угнано много скота, принадлежавшего крестьянам [137].

Немаловажным фактором стала репрессивная деятельность немцев по отношению к местному населению в ответ на действия партизан. Так, немцы широко практиковали взятие заложников, их последующее уничтожение в ответ на партизанские вылазки. Порча партизанами немецкой военной техники, убийства военнослужащих ставили под удар оккупантов тот населенный пункт, где это происходило. Так, во второй половине 1941 г. возле деревни Красный Колодец Брасовского района Орловской области десять партизан под командованием В. А. Капралова, напав на немецкую штабную машину, убили офицера. В ответ немцы сожгли часть деревни [138]. По Дятьковскому району за декабрь – январь 1941–1942 гг. расстреляно 45 жителей села Овсорок за появление в деревне партизан. По той же причине в деревне Липово сожжено 57 домов, также заживо сожжены местная учительница и ее дочь. За приход партизан в один из домов поселка Маково расстрелян хозяин дома и его двое сыновей, сожжены все дома поселка [139]. За убийства партизанами германских военнослужащих к мирному населению принимались более жесткие меры. В деревне Стеклянная Радица того же Дятьковского района в ответ на уничтожение партизанами двух автомашин и десятка солдат была не только сожжена деревня, но и расстреляно 150 ее жителей; кроме того, в течение нескольких дней расстреливали каждого прохожего, идущего по большаку через Стеклянную Радицу [140].