Пионеры воздушных конвоев. Малоизвестные страницы войны - Григорий Киселев Страница 10

В кабинете командир поднялся им навстречу.

– Вот что, ребята, садиться не предлагаю, некогда. Прямо сейчас необходимо сдать дела, собрать вещи и быть готовыми через два часа вылететь на Москву. Пришла шифрограмма: вас срочно вызывают в Управление кадров.

– За что? – вырвалось у Евгения.

– Этого я не знаю, – ответил командир. – Но, судя по всему, какая-то новая работа. Трудно нам будет, но приказ есть приказ.

– Товарищ командир! – обратился Кисельников, – а можно улететь завтра? Два часа – нереальное время для всех этих сборов.

– Реальное, Борис Васильевич, ты же сам знаешь, команда из Москвы… Борт уже на стоянке. Всё, вперёд, приказы не обсуждаются.

– Есть! – офицеры развернулись кругом и, как-то ссутулясь, вышли из кабинета.

– Вот такие, брат, дела, – как будто сам себе проговорил Кисельников. – Сдавать дела, а некогда и не кому.

– Борис Васильевич, у меня в Басре часы в ремонте, забрать бы, – растерянно спохватился Радоминов.

– Странный ты, Женя, человек, какие часы? Ты же всё слышал своими ушами. У тебя нет времени даже на стоянку сбегать. Будет о чем вспоминать – какие были хорошие часы…

Через два часа у стремянки, приставленной к распахнутому входному люку зелёнобрюхого «Дугласа», собралась группа офицеров, покидающих Басру, вызванных в Управление кадров. Кроме переводчиц Лены Макаровой и Наташи Финелоновой, инженеров Кисельникова и Радоминова, здесь находились еще три пилота: Гамов, Блинов и Вуколов, а также два штурмана – Демьяненко и Решетов.

Для каждого из них вызов в Москву был неожиданностью и рождал тревожные, но радостные чувства. С одной стороны, все они работали в миссии со дня её основания и уже попривыкли к друг другу и местным особенностям. А с другой стороны, новое дело, которое засветилось на московском горизонте, влекло к себе неизвестностью. Но нет-нет, да и возникали в голове каждого улетающего тревожные мысли:

– А может быть, где-то прокололся? Может быть, чтонибудь дома? Но почему тогда в группу входят разные специалисты?

Мысли эти вслух не озвучивались, но настроение-то портили.

Улетающие окружили командира экипажа и задавали разные вопросы, пытаясь выведать причину их срочного вызова. Но тот их разочаровал:

– Нет, ребята, честное слово, не знаю. Летел сюда, вёз экипажи для перегона «американцев», по радио получил команду, чтобы забрать вас и лететь в Москву. Объявили даже время вылета, так что ничем помочь не могу.

В это время на джипе подъехали командир с заместителем.

Как выяснилось, ждали их.

– Вы уж извините, что не собрали личный состав, – сказал командир. – Ситуацию знаете не хуже меня. На прощание хочу от лица всех ваших товарищей, остающихся здесь, и от себя лично сказать спасибо за вашу работу. Каждый из вас честно выполнял свой долг, не считаясь ни с усталостью, ни со временем. Если понадобятся характеристики, получите самые хорошие. А теперь до свидания! Может, ещё свидимся.

Он подходил к каждому, обнимал, произнося при этом «спасибо!». Подойдя к Лене, замявшись, поцеловал руку. Та улыбнулась и, приподнявшись на цыпочки, чмокнула командира в щёку. Командир, покраснев, подошёл к Наташе и её поцеловал осторожно в щёку.

Покидающие Басру были растроганы таким прощанием. Начальник приёмки, будучи значительно старше их, считался в офицерской среде человеком строгим, не подверженным никаким слабостям, но и тот проявил сентиментальность. Пассажиры, вслед за экипажем, гуськом поднялись по стремянке на борт, винты самолета начинали вращаться.

Когда взлетели, Гамов, пилот бомбардировщика, в прошлом инструктор Балашовской лётной школы, которому приходилось не только учить летать молодых пилотов, но и заниматься их воспитанием, зная, что на новое дело нельзя идти с плохим настроением, спросил, сверкая белозубой улыбкой:

– Ну что, ребята, неизвестность пугает? Не переживайте, всё будет хорошо. Дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут, а со взводом-то мы как-нибудь справимся.

– Нет, товарищ старший лейтенант, – возразила Петру Лена Макарова. – Если бы на фронт, вы летели бы без переводчиков, здесь что-то другое. Я от американцев слышала, у них прошла информация о том, что где-то на Севере создаётся новая военная приёмка.

– Да ты что, Лена, веришь союзникам? Они второй фронт скорее открывали бы, а не рассказывали девчонкам об открытии приёмок, – возразил Гамов. – Пойду, схожу к пилотам, проверю их мастерство.

Справка

Старший лейтенант Пётр Павлович Гамов, родом с Южного Урала, окончив семь классов и два курса рабфака, работал слесарем на Челябинском механическом заводе. По призыву «Комсомолец – на самолёт!» поступил в Балашовскую лётную школу, которую окончил в 1936 году.

За хорошую лётную подготовку был оставлен в школе лётчиком-инструктором, а уже в 1939 году был назначен командиром звена.

Пётр с первых дней войны просился на фронт, но в декабре 1941 года его вместо фронта, как хорошо подготовленного пилота, направили в Ирак, на аэродром вблизи морского порта Басра, где работала советская военная миссия по приёмке самолётов, прибывающих от союзников морем в Персидский залив.

Отсюда, будучи командиром звена, он перегонял в Кировобад американские бомбардировщики А-20 «Бостон» и В-25 «Митчел». Это было до сегодняшнего дня, а сегодня, он, как и все, кто летел с ним в одном самолёте, по приказу начальника приёмки срочно собрал вещи и вылетел в Москву.

– Слушай, Петя! – остановил поднявшегося Гамова Кисельников. – Поговори с командиром, может сядет в Тегеране, хотя бы на пару часов. У каждого из нас остались динары, хорошо бы истратить, возможно, успеем каких-нибудь сувениров купить.

Все пассажиры поддержали Бориса, и Гамов уже не с проверкой, а с поручением коллектива направился в кабину пилотов.

Он заглянул к штурману. Тот, взглянув на приборы, что-то сверял с картой. Тут же, на карте, лежал транспортир. С помощью линейки он отложил угол и прочертил на карте ему одному понятную линию.

Постоял за креслом командира корабля, рассматривая примеченные им на земле ориентиры. Самолет шел по тому же маршруту, по которому они перегоняли бомбардировщики.

Всё это было неинтересно Гамову. Экипаж был занят делом, а ему, лучшему лётчику военной приёмки в Басре, успешно освоившему разные типы американских самолётов, скучно было лететь в роли пассажира. Узнав у командира, что в Тегеране им разрешена посадка, он вернулся к своим товарищам в салон для пассажиров.

– Всё, ребята, договорился. садимся в Тегеране, – весело возвестил Гамов.

Пётр увидел, что рядом с Леной Макаровой есть свободное место, на него и нацелился приземлиться.

– Вы не будете возражать, мадемуазель, – спросил он, уже усаживаясь поудобнее.