Патриарх Гермоген - Дмитрий Володихин Страница 10

Но три соображения заставляют воздержаться от поддержки этого утверждения и оставить его под вопросом — так же, как и мысль о наставничестве Варсонофия.

Первое из них приводит сам же отец Николай Агафонов: «Архимандрит Иеремия [17], в будущем архиепископ Казанский… был в тесном общении с Ермогеном. От него-то и мог узнать Ермоген подробности кончины святителя Германа». Иеремия — духовное чадо Германа. В бытность архиереем Казанским он простирал определенное покровительство на Ермолая-Гермогена. Это видно из того доверия, которое выказал он в отношении простого посадского священника, когда открылась чудотворная икона Казанской Божией Матери. Он, человек, явно связанный с судьбой Гермогена, к тому же сам получавший монашескую науку из рук Германа, более вероятен как учитель Гермогена, нежели сам Герман.

Второе основывается на том факте, что ходатайствовать перед царем о переносе мощей большие монастыри в ту пору могли сами, без посредничества епархиальных архиереев. Например, братия Соловецкой обители в 1590 году добилась у того же Федора Ивановича переноса останков митрополита Филиппа из Твери на Соловки, где он игуменствовал на протяжении двух десятилетий. Для этого им не понадобилось ходатайство митрополита Новгородского. Возможно, по примеру соловчан и свияжские иноки отправились в столицу с челобитьем о переносе мощей Германа…

Третье исходит из сочинений самого Гермогена. В подробностях рассказал он о характере второстепенных личностей Казанского архиерейского дома (тех же Застолбских, например). Но ни единым словом не затронул собственное ученичество у святителя Германа.

Приходится сделать вывод: нет достаточных оснований, чтобы говорить о какой-либо учебе Ермолая-Гермогена, духовной или книжной, у святого Германа.

В 1587 году посадский поп Ермолай принял иноческий постриг. Он стал монахом казанского Спасо-Преображенского монастыря.

Возможно, к тому времени умерла его жена, и переход к иноческой жизни стал естественным шагом.

По другой версии, супруги по обоюдному согласию решили прекратить брачную жизнь ради монашества, принятого ими одновременно, как произошло это у святых Петра и Февронии Муромских. Житийную повесть о Петре и Февронии Гермоген, как будет показано ниже, знал превосходно. Случайно ли он проявил особое внимание к истории их судеб? Его собственная жизнь могла содержать схожий сюжет… В синодике Гермогенова рода названа некая инокиня Анисья, возможно, бывшая жена его.

В любом случае дети Ермолая должны были к тому времени вырасти и стать взрослыми людьми, то есть в заботе отца они уже не нуждались. За то, что отпрысков у священника имелось как минимум два, говорит следующий факт: известны его внуки, приходящиеся друг другу «племенниками» — двоюродными братьями.

В грамоте 1592 года, обращенной к патриарху Иову, святитель упомянет московский Чудов монастырь (там он читал «Книгу Степенную царского родословия»), употребив в этом контексте слово «обещание». Это слово расшифровывают как обозначение места, где бывший посадский священник давал иноческие обеты.

Нет полной уверенности, что расшифровка верна, текст грамоты можно толковать и по-другому, но ничего немыслимого тут нет. Можно предположить особое покровительство со стороны архиепископа Казанского Тихона II. В ту пору он управлял епархией и мог, заметив способности священника Ермолая к духовному просвещению, отправить его на учебу к чудовским инокам. А если и не для обучения, то хотя бы для знакомства с богатствами тамошнего книгохранилища.

О тех временах, когда Гермоген являлся иеромонахом, или, как выражались тогда, «черным попом», известно крайне мало. Как, впрочем, и о кратком периоде, когда он настоятельствовал в Спасо-Преображенской обители.

Среди своих знакомых того времени святитель позднее выделял лишь одного-двух людей. В первую очередь — некоего инока Арсения Высокого. Тот жил с Гермогеном в одной келье. При государе Федоре Ивановиче его назначили архимандритом Спасо-Преображенского монастыря, вероятно, по ходатайству Гермогена. Арсений возглавлял братию Спасо-Преображенского монастыря между 1594 и 1606 годами, являясь деятельным строителем, личностью с «экономической складкой» ума и человеком, которому прочная вера иной раз доставляла истинные чудеса. Должно быть, Арсений Высокий был правой рукой Гермогена.

В 1588 году Гермоген становится архимандритом Спасо-Преображенского монастыря. В эту должность он вступил не ранее весны 1588 года, поскольку «в несудимой грамоте царя Федора от 15 мая этого года упоминается еще архимандрит Герман». Настоятельство Гермогена длилось менее года, притом значительную часть его пришлось провести в Москве. Старший по чести среди монастырских властей Казанской епархии, Гермоген обязан был сопровождать архиерея в поездке на Собор, где учреждалась Московская патриаршая кафедра. Двум лицам, первенствующим среди казанского духовенства, конечно, следовало присутствовать при столь важном событии.

Уже 17 января 1589 года Гермоген вместе с архиепископом Казанским Тихоном II находится в Москве, на заседаниях Думы и Освященного собора.

Происходило не только учреждение патриаршества в Москве, но также избрание первого патриарха. В нем участвовали и Тихон с Гермогеном.

Вскоре после этого было принято решение ввести в иерархию Русской церкви три новых митрополичьих места. Одно из них связывали с Казанью.

Первым митрополитом был наречен, видимо, Тихон. Но он весьма быстро ушел на покой. 13 мая 1589 года на Казанскую кафедру рукоположили Гермогена. В одной из редакций Соловецкого летописца конца XVI века северные иноки, как видно, не до конца уверенные в том, кто занял Казанскую кафедру, оставили пробел, перечисляя новых митрополитов: «А в Великом Новеграде поставлен бысть митрополитом бывшей архиепископ Александр, на той же неделе в четверток. А в граде в Казани поставлен бысть митрополитом… А во граде Ростове поставлен бысть митрополитом бывшей архиепископ Варлаам, на Масленой недели во вторник. Сарский и Подонский на Крутицах поставлен бысть митрополитом Геласия…»

Май 1589 года — первый переломный месяц в судьбе святителя. Таких месяцев в его жизни будет еще два: июль 1606-го и декабрь 1610 года. Тогда совершались самые значительные повороты на его пути. Происходящее касалось не одного только Гермогена лично, а всей страны.

Весной 1589-го Гермоген впервые вышел на подмостки в театре большой политики. Митрополиту Казанскому надлежало считаться третьим по «старшинству чести» в Русской церкви. Этот архиерей оказывался не только пастырем духовным, но и крупным администратором, значительной персоной в сонме ведущих политиков России.

Казанская архиерейская кафедра — юная, пребывающая едва ли не в младенческом возрасте, если сравнить ее, скажем, с Ростовской или Крутицкой, — возвысилась тогда над более древними, более именитыми. Для церковной иерархии это была маленькая революция, проведенная сверху. Без воли патриарха Иова, а также самого государя ничего подобного не произошло бы.