Княгиня Ольга - Алексей Карпов Страница 10

Из истории архаических обществ мы хорошо знаем, что вступление в брак было наиболее распространенным способом легитимного перехода власти от одного правителя к другому и вхождения нового лица в прежнюю династию. «Царская» кровь передавалась прежде всего по женской линии и именно через брак. В древней Руси такой способ передачи власти или по крайней мере его возможность также засвидетельствованы источниками — в частности, летописным рассказом о сватовстве древлянского князя Мала к той же княгине Ольге (о чем речь впереди). Так что брак Игоря и Ольги при таком истолковании событий оказывается едва ли не ключевым событием в начальной истории Рюриковичей (или, точнее, Игоревичей). А сама Ольга — едва ли не главным гарантом сохранения того политического устройства, который обеспечивался положением Игоря в качестве правящего киевского князя — во всяком случае, после смерти Олега.

Была ли Ольга единственной женой Игоря? Вряд ли. Подобное противоречило обычаям языческого общества, особенно если мы ведем речь о князьях. Но если у Игоря и имелись другие жены [12], то их имена не сохранились — летописи о них не упоминают.

Ольга же действительно заняла особое положение в княжеской семье. На этот счет мы располагаем прямым свидетельством источника. В договоре Игоря с греками 944 года, заключенном от имени целого ряда русских князей, в том числе и Игоревой родни, имя посла, представлявшего интересы княгини Ольги, названо третьим — сразу же после послов самого Игоря и их общего с Ольгой сына Святослава. Имена всех прочих родичей Игоря, в том числе его племянников, следуют уже за ними.

Женщина в древней Руси отнюдь не была каким-то бесправным существом. Тем более если речь шла о княгине — законной (по-русски, «водимой») супруге правящего князя и матери его сына или сыновей. Известно, что русские княгини располагали собственным двором, свитой («домочадцами») и даже дружиной, отличной от дружины мужа. Во всяком случае, так рассказывают скандинавские саги, в которых, в частности, упоминается дружина Аллогии, легендарной супруги «конунга Вальдамара» (князя Владимира Святославича, внука Ольги) [13]. Имела собственную дружину и Ольга: в знаменитом летописном рассказе о ее мести древлянам ее дружина отчетливо противопоставляется дружине ее покойного супруга. Женщина в древней Руси владела и недвижимым имуществом. Если же речь шла о княгине, то она и в X веке, и позднее распоряжалась частью собираемой князем дани [14].

Более того, как выясняется из рассказа «Повести временных лет», Ольга — и, вероятно, еще при жизни Игоря — владела Вышгородом близ Киева — важнейшим городом в земле полян, вторым по значению после Киева. По-видимому, этот город был предоставлен ей Игорем в качестве свадебного дара — по-славянски, «вена» [15]. Такой свадебный дар был в обычае правителей древней Руси — но, кажется, лишь в тех случаях, когда их брак носил династический характер. Так, греческий город Корсунь (Херсонес) в Крыму, завоеванный князем Владимиром, был передан в качестве «вена» за его жену, византийскую принцессу Анну, и возвращен ее братьям — правящим императорам Василию II и Константину VIII (очевидно, по согласованию с самой Анной). Сын Владимира Ярослав Мудрый, вступив в династический брак с шведской принцессой Ингигерд, дочерью конунга Олава Шётконунга, передал ей во владение город Ладогу (по-скандинавски, Альдейгьюборгу) — второй по значению город Новгородской земли, и до самой смерти Ингигерд Ладога оставалась в ее личном владении и управлялась представителями ее администрации, шведами.

Как мы увидим, Ольгу и после смерти Игоря будут окружать многочисленные родственники, также отличные от родственников ее мужа (этих родственников и родственниц княгини упомянет византийский император Константин Багрянородный, лично принимавший «архонтиссу Росии» во время ее визита в Константинополь). Так что отнюдь не безродной простолюдинкой оказывается она даже при сравнении со своим супругом. И надо полагать, что именно эта ее самодостаточность, высокий социальный статус, которым она обладала еще до замужества, обеспечили ей не только особое положение в семье мужа, но и сохранение власти над Киевом после его смерти.

Ну и конечно, не последнюю роль в судьбе княгини сыграли ее личные качества — исключительный ум, рассудительность, а также внешняя привлекательность, обаяние, красота, то есть то, что во все времена во многом определяет жизненный путь женщины. Несомненно, Ольга отличалась редкостной красотой: «красна велми», «добра суща зело лицем», «доброзрачна» — так отзываются о ней летописцы. Правда, ничего более определенного о внешности героини нашей книги сказать нельзя, поскольку подробных ее описаний (таких, например, как описание ее сына Святослава в греческой хронике) не сохранилось. Существует несколько ее изображений, относящихся к более или менее раннему времени, но все они, к сожалению, очень условны и вряд ли могут претендовать на портретное сходство — таковы, например, миниатюра Мадридского списка византийской Хроники Иоанна Скилицы XII века, миниатюры знаменитой Радзивиловской летописи XV века, возможно, восходящие к более ранним лицевым сводам, а также одна из фресок киевского Софийского собора, предположительно изображающая княгиню Ольгу на приеме у византийского императора.

* * *

Когда же Ольга стала женой Игоря? Увы, но и в поисках ответа на этот вопрос мы по-прежнему вынуждены оставаться на шаткой почве догадок и предположений.