Йозеф Геббельс. Особенности нацистского пиара - Е. Кормилицына Страница 10

«Второй тип агитатора более холоден, спокоен и величав. Он волнует людей не тем, что делает, а тем, что говорит. Он может быть скупым на слова, но способным говорить острые, едкие и язвительные вещи, которые "проникают под кожу" людей и заставляют их взглянуть на обсуждаемое в новом свете» [52]. Геббельс был вполне способен не только привести слушавших его в истеричное состояние, но и доказать свою мысль, убедить в ее правильности, а значит, вербовать новых сторонников среди тех, кто поначалу не поддерживал нацистов. Он аргументированно доказывал, что правительство беспомощно, что оно не способно вывести страну из кризиса.

Несмотря на все старания, нацисты снова проиграли. Гинденбург остался. Но если рассматривать данное противостояние как борьбу агитационных методов, то становится понятным: данное поражение было еще одним шагом на пути к победе. В то время как Гинденбург в результате предвыборной кампании увеличил количество своих сторонников на один миллион человек, у нацистов их прибавилось два миллиона.

Далее последовали выборы в ландтаги Пруссии, Ангальте, Вюртемберга, Баварии и Гамбурга. В своих дневниках Геббельс сетовал на невозможность остановиться хоть на минуту. Он продолжал выдавать одну идею за другой, более того, лично контролировал их осуществление. Гитлер в это время был оторван от земли в буквальном смысле этого выражения. Он вновь летал, выступая в самых разных городах [53]. После выборов в рейхстаг 31 июня, когда НСДАП далеко опередила все другие партии, оставалось сделать буквально один шаг к власти. Пройдет меньше года, и

Гитлер будет приведен к присяге в качестве канцлера. В первые дни лично Геббельсу этот факт не принесет ничего, кроме разочарования. 5 февраля он не без горечи напишет в своем дневнике: «Функ [54] хочет стать госсекретарем по прессе и пропаганде. Этого еще недоставало. Я должен ему помогать. А Руст [55] будет министром культуры. Вот так-то. Я очень угнетен… Меня размазывают по стенке. Гитлер мне почти не помогает. Я потерял мужество…» [56] Но Геббельс переживал совершенно зря. Та власть, которой будет наделен он, даже не снилась Функу и Русту. Ему не придется подстраиваться под новую Германию, ища в ней место для себя, – Германии придется подстроиться под него.

Наша пресса в общем-то чудесная вещь.

Принято считать, что возникновение тоталитарного государства достаточно резко меняет отношение общества к своим правам. Одним фактом своего существования оно вдруг ущемляет все возможные демократические свободы. Все то, что было естественным, становится запретным. Обычно первое, что страдает в таких случаях, – это свобода слова. Наделе вопрос свободы слова является достаточно неудобным для любого, даже самого лояльного по отношению к инакомыслию режима. Есть ли она вообще, эта свобода слова?

Ведь любое государство, подобно живому организму, стремится не допустить собственной гибели. При этом совершенно очевидно, что свобода слова, не ограниченная ни моральными, ни какими иными нормами, действует на него разлагающе. Вот и приходится балансировать, подобно канатоходцу. Крен вправо – ты сорвался в диктатуру, крен влево – ты сорвался в нее же. А если пустить все на самотек? Это будет означать начало конца. Всегда есть внешние и внутренние силы, готовые «помочь» падению. Да простит меня читатель за излишне поэтическое сравнение: Веймарская республика не удержалась на своем канате. Но будем справедливы – пыталась.

Стремясь не допустить самоубийственных тенденций, она неоднократно предпринимала попытки обезопасить себя от вседозволенности. Другое дело, что попытки эти по силе оказались несопоставимы с тем разрушительным воздействием, которое она на себе испытала.

Вернемся к 1933 году, ставшему одной из важнейших вех в немецкой истории, когда в огне подожженного 27 февраля рейхстага родилась Германия «нового образца».

Вечером именно этого дня весь мир облетело сообщение:

«В понедельник около 21 часа 15 минут вечера пожарная команда была вызвана в рейхстаг, где в части здания с куполом возник пожар. По вызову пожарная команда направилась туда с машинами десяти берлинских пожарных постов… Прибывшие пожарные команды нашли большой золотой купол рейхстага охваченным пламенем. Вся окрестность была залита дождем искр. Пожарная команда и полиция немедленно проникли в рейхстаг, и здесь им удалось задержать человека, который открыто признался в поджоге. Он заявил, что принадлежит к нидерландской коммунистической партии» [57].