Парижане. История приключений в Париже - Грэм Робб Страница 10

Находясь глубоко под поверхностью земли, он мог услышать грохот экипажей наверху. Наверное, в такой момент он осознал весь ужас ситуации: огромный вес всех улиц и домов на левом берегу Сены не держался ни на чем, кроме тонких столбов известняка.

Непоправимое разрушение половины Парижа было бы катастрофой, соперничающей с великим Лиссабонским землетрясением (произошло в 9.20 утра 1 ноября 1755 г. – Пер.). Но была и другая угроза – личного характера. Во время долгих часов, проведенных под землей, его понимание своей задачи изменилось. Теперь его собственные архитектурные чудеса поддерживали город. Они тоже будут уничтожены, если те слабые подпорки не выдержат.

В таких обстоятельствах его можно было извинить за то, что он отмахивался от препятствий, чинимых на его пути завистливым Дюпоном.

Будучи человеком, который мог спасти Париж, Гийомо имел возможность призвать на помощь полицейских и шпионов. Некоторые горняки и вдовы горняков, которые поддались на уговоры и обратились с прошением к королю повысить заработную плату, были отправлены в тюрьму. Сам Дюпон оказался под надзором. Был проведен обыск в его доме, а ему пригрозили ссылкой в дальнюю провинцию. Ему предложили обдумать, насколько неприятна перспектива «быть оставленным гнить в подземной тюрьме Бастилии». Когда он почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, он подписал документ, который был, по словам Гийомо, «написан его собственной рукой, без принуждения и в своем собственном доме»; в нем он объявлял о своем немедленном уходе в отставку и признавал, что Шарль-Аксель Гийомо – человек безупречной честности.

* * *

На протяжении следующих десяти лет даже в самых глубоких и опасных коридорах горняки иногда видели высокую фигуру господина Гийомо, обходящую безмолвные улицы своего подземного царства; его лицо было бледно, словно покрытое свинцовыми белилами. Никто не подвергал сомнению его решения и не пытался сократить финансовую смету. Каждая линия, которую он проводил на листах бумаги, превращалась в прочную реальность. В то время как непокорные королевские министры ворчали на продолжающиеся расходы Версаля, Гийомо, не привлекая общего внимания, строил самый большой архитектурный ансамбль в Европе. Если бы все эти коридоры можно было соединить в один, он достиг бы Центрального Французского массива, находящегося на расстоянии трехсот километров. Для составления карты подземного мира было привлечено больше картографов, чем те, которые работали над картой всего королевства под руководством Кассини. Когда он обнаружил часть римского акведука длиной в полтора километра, который питал водой бани на улице Ла-Арп, он перестроил и усовершенствовал его, соединив с отремонтированным акведуком Медичи, который шел к Люксембургскому дворцу и Пале-Роялю. Он украсил его карнизами прекрасной формы и создал во тьме проспект для триумфального течения в город пресной воды.

Находясь вдали от дневного света, Гийомо достиг такого состояния профессиональной исполнительности, при котором само понятие счастья стало неуместным. Его понимание прошлого Парижа теперь выходило за рамки той информации, которую можно было найти в книгах. Он собрал коллекцию забавных каменных зверушек и несколько загадочных образований, которые он принял за окаменелые фрукты. Он не сомневался в том, что там, где он ходил, когда-то был океан. Один из горнорабочих, моряк из Бретани, утверждал, что узнал остатки корабля в пласте спрессованного ила. Наверное, более двух тысяч лет назад сильное наводнение принесло с собой глыбы порфира и гранита с юга. Люди, которые жили там задолго до галлов, должно быть, видели, как их поселение было уничтожено невообразимой катастрофой.

Он увидел собственными глазами, как мало осталось от города, который римляне называли Лютецией (древнее поселение паризиев на месте современного Парижа. – Пер.), – разрушенный акведук, несколько кирпичных стен и фонтанов, немного монет и разбитые бюсты. Он знал, что его собственное творение переживет город. Когда века превратят Лувр и Тюильри в пыль, труды Шарля-Акселя Гийомо будут единственным свидетельством того, что Париж когда-то был велик.

Его подземному королевству не хватало населения.

Однажды жители расположенной на другом берегу реки улицы Де-ла-Ленжери обнаружили в своих погребах разлагающиеся трупы. Кладбище Невинных появилось в IX в. за пределами города. Им пользовались в течение девятисот лет. По мере его заполнения землю медленно распирало, и наконец одна из сохранившихся стен не выдержала.

Гийомо сразу же порекомендовал перевезти все останки девятисотлетней давности в склеп, который он предложил установить в укрепленных каменоломнях. План был принят. Вдобавок было решено, что все другие трупы, загрязняющие окружающую среду города, тоже будут перенесены в это же место.

За шлагбаумом таможни на улице Денфер находилась улица под названием Ла-Томб-Исуар. Своим зловещим названием она была обязана древней надгробной плите, которую местные жители считали могилой сарацинского великана по имени Исуар, который угрожал Парижу во времена Крестовых походов. Под этой улицей Гийомо подготовил место площадью двенадцать тысяч квадратных метров со входом с улицы Денфер. В память о Риме он назвал этот склеп Катакомбами.

Самое масштабное перемещение умерших парижан началось в 1786 г. Больше года жителям нескольких кварталов не давали спать горящие факелы, поющие священники и повозки, с которых иногда падали на землю части человеческих тел вдоль всего их маршрута. Этот процесс длился пятнадцать месяцев, в течение которых была представлена вся история Парижа. Там были монахини с монастырских кладбищ и прокаженные, которые когда-то были захоронены за пределами городских стен. Жертв Варфоломеевской ночи сваливали в одну кучу вместе с католиками, которые их убивали. Некоторые из самых древних костей были привезены с незарегистрированных кладбищ. Это были останки мужчин и женщин, которые умерли прежде, чем святой Дионисий крестил город в III в. Говорили, что количество скелетов, совершивших переезд в Ла-Томб-Исуар, было в десять раз больше, чем живое население Парижа.

Гийомо ждал прибытия миллионов тел умерших, прежде чем закончить свой шедевр. В Монруже (южный пригород Парижа. – Пер.), за пределами улицы Денфер, скелеты свалили в одну яму. Болтающаяся цепь разбрасывала кости при их падении и не давала им загромоздить шахту. На дне их расставляли в колонны и ряды. Там были стены из больших берцовых и бедренных костей, декоративные фризы из черепов и «другие декоративные композиции в соответствии с характером указанного места». Архитектурное великолепие некрополя было таково, что ужас перед смертью заглушался множеством скелетов.

Через несколько лет после этого великого переселения умерших революция превратила Париж в ад на земле, и Катакомбы приняли безымянные кости аристократов, которые погибли в этом колоссальном перевороте. Сам Гийомо провел какое-то время в тюремной камере, став жертвой клеветы недовольных рабочих и своей тесной связи с бывшим режимом. Но его не покидала радость оттого, что он знал: его достижения будут жить вечно. Он был освобожден из тюрьмы в 1794 г. и, продолжая оставаться на посту инспектора каменоломен, занял пост директора фабрики по производству гобеленов, на котором трудился до самой смерти в 1807 г. Половина его взрослой жизни была посвящена спасению Парижа.