Золото Трои - Майкл Вуд Страница 10

Похоже, Тафур видел развалины Александрии Троадской.

Тафур побывал там незадолго до Кириака из Анконы, одного из наиболее примечательных путешественников и собирателей древностей той поры. Странствующий антиквар времен раннего Возрождения, он, возможно, более чем кто другой, заслужил звание первого археолога, хотя само это слово появится лишь через 400 лет.

В октябре 1444 г. Кириак отплыл к Имбросу и увидел торчащий над ним остров Самофракия, как и писал Гомер. Так что знаменитый писатель и путешественник XIX в. Александер Кинглейк был не первым, кто заметил, что Гомер говорит о подлинных вещах: «Вверху над Имбросом — вверху в далеких небесах — Самофракия, сторожевая башня Нептуна, так определил ее место Гомер, и вот она здесь». Наблюдение Кириака записано на его экземпляре трудов античного географа Страбона. Уходя из окрестностей Трои, Кириак вспомнил эпизод «Илиады», где Посейдон наблюдает битву греков с троянцами с «высочайшей вершины лесистой Самофракии». Гомер говорил правду!

Бывший судовой клерк, прославленный путешественник-купец и неофициальный политический советник, Кириак полвека бродил по восточному Средиземноморью, карабкаясь по руинам, делая зарисовки монументов, копируя высеченные надписи, выступая перед жителями сонных средиземноморских городков с просьбами спасти их «полупогребенную славу», связать порванную нить с античным миром — «сынов Греции» и «сынов Трои».

Надежды Кириака на «сынов Греции и Трои» напоминают нам, как своеобразно история археологии в Греции соединена со вторым рождением эллинизма и идеей греческой государственности. Византийцы, правившие Восточной Римской империей до падения Константинополя, не называли себя эллинами, словом, которым для самоописания сегодня пользуются греки (как делал это и Фукидид). Они были «римлянами» и, более того, на протяжении всей своей истории относились враждебно к тому, что известно под названием «эллинизм» — философским, моральным и религиозным концепциям Древней Греции. Для них это было язычество и политеизм: в XI в., сообщает Михаил Пселл, греческие монахи крестились при имени Платона, этого «эллинского Сатаны».

Эллинистское движение созрело в первой половине XV в., в годы, непосредственно предшествовавшие падению Константинополя. Обитатели Пелопоннеса, прилегающих островов и материка объявили себя прямыми потомками древних греков и заявили о необходимости восстановления национального государства на землях, которые когда-то занимали их далекие предки. Вот в таком политическом климате люди, подобные Кириаку Анконскому, собирали и регистрировали археологические свидетельства эллинской цивилизации. Особое значение придавалось Троянской войне, потому что, как сказал Фукидид, это было первое записанное действие объединенных эллинских государств. Но в 1453 г. турки под командованием Мехмета II взяли Константинополь, а вскоре за ним в 1456 г. — Афины, в 1460 г. — Морею. Мечта, мелькнувшая на миг, испарилась.

Мистическое стремление Кириака совместить древность с современностью, желание заставить легенду о Трое послужить нынешним политическим целям получили комичное завершение. В 1462 г. его друг Мехмет II посетил место, где стояла «Троя». Грек Критобулос Имбросский, который, как и многие греки, поддерживал Мехмета из-за ненависти к «латинянам», католической церкви, пишет:

Мехмет осмотрел руины, увидел топографические преимущества города и его благоприятное расположение рядом с морем и противолежащим континентом. Затем попросил показать могилы Ахилла, Гектора и Аякса и, подобно другим великим завоевателям, сделал приношения к могиле Ахилла, произнеся речь о его великих деяниях и что нашелся поэт Гомер, восславивший героя. Затем произнес следующие слова: «И меня избрал Аллах; чтобы отомстить за этот город и его народ: я победил их врагов, опустошил их города и отдал мизийцам их богатства. Ведь именно греки уничтожили город, это их потомки уплатили долги — нам, народам Азии.

Разграбив Константинополь, Мехмет отомстил за падение Трои. Колесо истории сделало полный оборот: даже если бы Мехмет не сказал таких слов, то, подражая Александру Македонскому, он должен был их сказать!

В XV–XVI вв. Турция и христианский мир противостояли друг другу, и путешествия были делом трудным и опасным. Но с развитием коммерческих отношений между Востоком и Западом наметились перемены. Вновь возник интерес к Трое, а книгопечатание способствовало распространению переводов Гомера, затем и путевых записок путешественников, в большинстве своем — англичан. Когда в 1602 г. Уильям Шекспир принялся за «Троила и Кассиду», рисуя в своем воображении «Дарданские равнины» и «мощные стены» Трои, «шестивратного города Приама», он не просто копировал топографические сведения о Трое и ее окрестностях, пользуясь книгой Какстона «Recuyell». Как раз при его жизни английские путешественники впервые приступили к реальным поискам Трои. С XVI в. английские и французские купцы заменили венецианских и генуэзских при дворах Османской Турции. Первый коммерческий договор и дипломатические отношения между Англией и Турцией были заключены в 1580 г. Посол Елизаветы, Джон Сандерсон, дважды «направлялся к Трое», в 1584 и 1591 гг., а Ричард Рэгг в 1594 г. видел два больших кургана на мысе Енисехир: «Не похоже на могилы Ахилла и Аякса». Затем Томас Даллам, органный мастер, при доставке усовершенствованного гидравлического органа султану, направился туда же и видел руины, приняв их за Трою (возможно, фундаменты покинутого города Константина на Сигейонской гряде). А зимой 1609/10 г. Уильяму Литгоу греческий проводник показал развалины в Троаде. Уильям Биддалф в 1600 г. и Томас Кориейт в 1603 г. опубликовали свои записки, причем отчет Кориейта стал первым современным подробным описанием данной равнины. Однако же большинство из них ошибочно считали, что местом, где стояла гомеровская Троя, были Александрия Троадская или руины Сигейона, хотя даже в начале XVII в., как писал Джордж Сандис, проблема местоположения Илиона, «славы Азии», «предоставила редчайшим умам столь обильное обсуждение». В 1627 г. Сандис был первым, кто отождествил реки Скамандр и Симоис с Мендересом и Дюмреком. К тому времени стало ясно, что от Нового Илиона мало что осталось, оттого его и игнорировали все ранние путешественники.

Лишь в XVIII в. были предприняты первые научные попытки определить точное место города Гомера и событий «Илиады». В ходе двух своих поездок, в 1742 г. и 1750 г., когда путешествия в кишащей бандитами Малой Азии были еще делом опасным, Роберт Вуд заложил фундамент современных топографических исследований троянской проблемы. Вуд имеет право считаться первым «паломником» в Грецию. Его книга «Эссе… о подлинном гении Гомера», опубликованная в 1769 г., не содержит вывода о точном местоположении города (он думал, что город полностью уничтожен), но в ней даны заключения о топографии равнины, которая, по его мнению, очень изменилась со времен Гомера. Вуд считал, что «огромная часть» равнины образована речным илом со времен античности (он сравнивал ее с устьем реки Меандр у Милета, когда-то большого порта, расположенного теперь высоко и далеко от воды), что во времена войны перед Троей была широкая бухта, «на несколько миль» ближе к городу, чем сейчас, и что русла рек значительно сместились за прошедшие столетия. Эти заключения отвергались большинством ученых вплоть до наших времен, но теперь мы знаем, что они верны. Другим важным утверждением Вуда было то, что сказание Гомера не составлено в письменном виде, а «спето и сохранено в памяти». Основное предположение Вуда, что местоположение Трои и историчность Троянской войны можно установить терпеливыми полевыми исследованиями, задало тон будущим работам, а его книга обозначила начало знаменитого спора, которому не видно конца. Книга издавалась пять раз и переведена на четыре языка.