Женщины в эпоху Крестовых походов - Елена Майорова Страница 10

Огромные богатства Аделаиды были очень скоро растрачены. Без денег немолодая жена не представляла для Болдуина интереса — его вкусы были известны. Само присутствие чужеземки при иерусалимском дворе становилось с прагматической точки зрения неоправданным. Приближенные Балдуина лицемерно сокрушались по поводу того, что в пожилом возрасте королевы нельзя выносить дитя без риска для жизни.

Королева в полной мере ощутила насмешку богов над тщетой желаний и воли смертных. Счастье так и не пришло.

Аделаида не стала любимицей Иерусалима — долгое время она была самовластной правительницей большого и богатого государства, имела свое мнение и сложившиеся привычки и не желала меняться в угоду франкским обычаям. В небольшом закрытом мирке иерусалимского двора уклад жизни королевы и ее приближенных давал богатую пищу домыслам и предположениям. Каждое слово и жест Аделаиды становились предметом недоброжелательных обсуждений. И, самое главное, отношения с супругом не складывались. Если бы он был тактичным, внимательным или хотя бы галантным, то, возможно, все бы и устроилось. Но Балдуин не утруждал себя проявлениями чувств, которых не было.

Единственной отрадой королевы, поддержкой в незаметно ставшим враждебным окружении корыстных и лицемерных придворных, была переписка с сыном. Историки до сих пор восхищаются острым умом и глубокой эрудицией адресатов, их чувством юмора и взаимопониманием. Но в Иерусалиме даже само составление королевой писем воспринималось как нескромность, более того — как вызов. Практически все бароны Северной Европы были неграмотны, умение писать и читать составляло прерогативу духовенства.

Между тем ширилась молва, что женитьба короля незаконна — ведь жива и здорова его супруга Арда. Любые неудачи Иерусалимского государства приписывались греховности брака, заключенного при живой жене, и зловредному влиянию «незаконной» королевы.

Балдуин, хотя и не испытывал к Аделаиде нежных чувств, сначала противился открытому разрыву с Сицилией — слишком сильным казался флот пасынка, вызывавший зависть Венеции, заставлявший трепетать Византию.

Но напряжете в королевской семье нарастало.

Внезапно Балдуина поразила опасная болезнь. Ситуацией воспользовался патриарх Иерусалимский Арнульф, человек совершенно беспринципный: он сумел убедить страждущего монарха, что сицилийский брак — огромная ошибка, поскольку формально король не разведен с Ардой. Арнульф в свое время сам благословил королевскую чету, за что был смещен папой со своей кафедры. Впоследствии опальному прелату был возвращен его пост за обещание добиться изгнания королевы. Теперь он честно отрабатывал свой долг, уверяя, что только открытый разрыв с сицилийкой сможет избавить Балдуина от вечного проклятья, а возвращение законной жены и вовсе сделает его угодным Богу.

Судьба Аделаиды была решена: исцелившийся Балдуин отослал ставшую ненужной жену на родину.

Конечно, ее не выставили за порог Удалению королевы предшествовала оживленная переписка с папским двором, длительные казуистические обсуждения сложившейся ситуации римскими и иерусалимскими клириками (которые в то время являлись также и юристами), дипломатические демарши, многословные переговоры с представителями сицилийской стороны.

Папский авторитет в вопросах семьи и брака значил очень много. Понтифик разрешал или запрещал союзы между представителями владетельных домов. Он следил за нравственностью супругов, мог расторгнуть уже заключенный брак, а мог настоятельно посоветовать монарху жениться на указанной принцессе.

По-видимому, Рожер, отношения которого с Римом были весьма сложными, решил не обострять ситуацию, тем более, что из писем матери он почерпнул много нелицеприятных деталей о ее жизни в Святой земле. Безусловно, он потребовал и получил гарантии, что возвращение Аделаиды должно произойти так, чтобы ее достоинство и честь не пострадали. Но для нее видимость уже не имела значения. В Акру, куда четыре года назад прибыла гордая, уверенная в себе знатная дама, вернулась, чтобы отправиться домой на Сицилию, сломленная больная женщина. Ее чувство собственного достоинства было разорвано в клочья. Жизнь принесла ей больше страданий, чем радостей, и теперь она испытывала глубокий упадок душевных сил.

Не похоже, что Аделаида успела полюбить Балдуина — при жесткости его характера и полном равнодушии к ней как к женщине. Едва ли она сожалела и о том, что меняет суровый быт Палестины на утонченность и уют Палермо. Но нанесенного ей оскорбления ни она, ни ее сын не простили никогда. Оно пробудило в Рожере Сицилийском «неугасающую ненависть к королевству Иерусалимскому и его народу». Рожер был не только оскорблен как сын, но и обманут как монарх, поскольку, изгнав королеву, Балдуин нарушил обещание, включенное в брачный контракт, согласно которому при отсутствии у супругов детей корона Иерусалимского королевства должна перейти к нему.

Многие иерусалимские бароны считали, что изгнание Аделаиды было благом для королевства, ибо не желали, чтобы правителем стал Рожер Сицилийский. Но большинство восточных христиан жалели несчастную Аделаиду, отвергнутую, разоренную и униженную.

На Сицилию она возвращалась уже на вторых ролях: в 22 года Рожер вступил в брак с дочерью Альфонсо VI Кастильского Эльвирой. Эта испанская принцесса, вышедшая замуж за Рожера при неизвестных истории обстоятельствах, делила с ним жизнь на протяжении 18 лет и родила ему пятерых детей. В отличие от Аделаиды она не принимала никакого участия в государственных делах. Мы практически ничего не знаем об этой королеве, кроме одного: когда она скончалась, сердце Рожера было разбито. Он так долго не показывался из своих покоев, что думали, будто и он умер.

Теперь же, видя счастье молодых супругов, Аделаида мота утешаться этой радостью.

Доволен был и Балдуин, получивший одобрение папы. Правда, он не смог вернуть в Иерусалим Арду — она наслаждалась жизнью в Константинополе и не собиралась возвращаться.

После разрыва с Аделаидой Балдуин прожил не долго. Он смертельно заболел во время похода в Египет, поев рыбы, пойманной в рукаве Нила.

Наряду с этой, простой и заурядной, версией его смерти существует другая, более романтическая, характерная для Средневековья. Согласно преданию, короля отравил собственный камергер, тот самый крещеный сарацин, который был ему ближе всех прочих придворных. Кроме того, его лечением занимался мусульманин — обращаться к христианскому лекарю в то время было равносильно самоубийству, тогда как арабские врачи достигли многого в своей науке и искусстве врачевания. И вот этот-то коварный злодей якобы и извел христианского князя, чтобы отомстить за изгнание королевы, всегда бывшей добрым другом мусульман.

Чувствуя приближение смерти, Балдуин I указал на своего брата Эсташа (Евстафия) и двоюродного брата Балдуина, правителя Эдсссы, как на достойных преемников и умер 2 апреля 1118 г. «При горестных воплях его храбрых товарищей его тело было погребено перед церковью Святого гроба около брата Готфрида».

Удар, нанесенный по гордости и самолюбию Аделаиды, был слишком силен: она умерла, всего на две недели пережив иерусалимского короля, и была похоронена в кафедральном соборе Патти.