Крымское ханство в XVIII веке - Василий Смирнов Страница 10

Но этим еще не совсем закончилось умиротворение беспокойных ногайцев. Сын Девлет-Герай-хана Бахты-Герай-султан, после отставки отца и по назначении ханом Каплан-Герая, удалился в Черкесию с надеждой найти там себе сильную военную опору и овладеть отцовским троном. Он собрал вокруг себя несколько не хотевших повиноваться крымскому хану ногайских мурз и стал производить с ними грабежи и убийства. Усмирение этой шайки было поручено Менглы-Гераю, который и исполнил это поручение с успехом. Но сам Бахты-Герай ускользнул от плена и продолжал время от времени творить смуты, то делая вид покорности крымскому хану, то соединяясь с калмыками, чтобы совершать насилия над мусульманскими обитателями кубанских поселений.

Волнение среди буджакских ногаев показалось Бахты-Гераю благоприятным моментом для возобновления своевольных действий в черкесских пределах, и он подстрекнул калмыков захватить Едисанскую орду ногайцев. Хан донес об этом в Порту и попросил об отправке войска с тем, что он сам пойдет или пошлет калгу в качестве главнокомандующего. Порта тотчас отрядила в помощь ему для кубанской экспедиции разные части своих войск, стоявших в Румелии, в придунайских крепостях и в самом Крыму. Бахты-Герай имел намерение подчинить себе всех черкесов и ногаев тех местностей, отдав только одних едисанцев калмыкам. Но не все ногайские племена были расположены к этому: многие были против него, и среди них крымцы стали набирать войско, заявляя через парламентеров, что пришли вовсе не с враждебными замыслами. Как только распространился слух о приближении войск, Бахты-Герай бросился в горы; калмыцкое же войско вернулось восвояси.

Таким образом, это волнение было прекращено без всякого кровопролития, благодаря распорядительности хана Менглы-Герая в конце 1140 года (середина 1728). А в рамазане следующего, 1141 года (апрель 1729) хан в признательность за эту распорядительность был приглашен для чествования в Высокую Порту, куда он явился в сопровождении двух царевичей, Халим-Герая и Токтамыш-Герая, и свиты. Их торжественно встретили, угощали и одарили обычным в подобных случаях образом. Торжество это, по свидетельству крымского историка, украсилось полученным известием о смерти Бахты-Герая, нарушавшего покой ханов своими бунтами и мятежами: он был убит черкесами. Хан не забыл и главных своих помощников по управлению: Абу-с-Сууду-эфенди по рекомендации и ходатайству хана был пожалован титул адрианопольского муфти и подтверждены его права на пользование полученными владениями; а Мердан-Али-ага, столетний старик, получил должности губернатора Кафы и коменданта Ени-Кале.

Кроме чисто политических мероприятий, Менглы-Герай-хан II сделал кое-что и для внутреннего благоустройства своих владений: он облегчил налоги и повинности, отменив «налог овечий» и учредив почтовые станции для собственной гоньбы; назначил денежные оклады улемам и т. п. Сест-ренцевич-Богуш, со свойственным ему католическо-иезуитским ригоризмом и недоверчивостью, такое дает объяснение вышеозначенному действию хана: «Менгли, пришед в ненависть своею строгостью к прежним своим соумышленникам, начал покушаться преклонить паки сердца народа, освобождая его от дани, которую должен был платить хану каждый дом, по барану; однако, невзирая на сие, он был свержен».

В этом отрывке из Сестренцевича-Богуша самое интересное представляет его заключительная оговорка: «однако, невзирая на сие, он был свержен»: выходит, что как будто бы Менглы-Герай был свержен самими крымцами и чуть-чуть не за то, что приложил столько стараний к водворению спокойствия в стране, страдавшей от междоусобиц и распрей самоуправных влиятельных мурз, за что совершенно справедливо превозносит его крымский историк Сейид-Мухаммед-Риза. Так же отрывочно и без всяких расследований говорит об отставке Менглы-Герая и Гаммер: «Mengligerai wurde abgesetzt» [46] — сообщает он в конце истории его ханствования мимоходом. Но за что же, в самом деле, был отрешен Менглы-Герай?

Сейид-Мухаммед-Риза лишь отдаленно намекает на причину его отставки в свойственных ему высокопарных выражениях: «Так как начал веять пронзительный ветер насилия и осеннего холода, то в начале 1143 года (осень 1730) следы подувшего ветра, потопляющего корабли красных дней, достигли до подобного раю Бакче-Сарая, и на 15-й день по прибытии подтвердительной грамоты да инвеституры, присланных со стороны падишаха, по случаю высочайшего восшествия на престол (Махмуда I), то есть в ребиу-ль-ахыре 1143 года (октябрь — ноябрь 1730), Каплан-Герай-хан в третий раз стал повелителем страны Крымской; шум страшного ветра отставки и отрешения разметал листы его (Менглы-Герая) благополучной жизни; немедленно для удаления из пределов Крыма он надел узду поспешения на ветробежного коня отправления».

Такое витиевато-уклончивое объяснение причины отставки Менглы-Герая надо приписать тому, что Сейид-Мухаммед-Риза писал свою историю, должно полагать, при жизни султана Махмуда I (1730–1754), при котором все это и случилось. Говоря проще, смена Менглы-Герая случилась одновременно с отречением прежнего султана турецкого Ахмеда III от престола по милости взбунтовавшихся янычар и, без сомнения, в связи с этим последним событием. Но когда читаешь известия о свержении султана Ахмеда III, то невольно приходят на мысль вышеприведенные слова крымского историка, показывающие, что оно было действием какой-то слепой стихии; до того неясны обстоятельства, которыми сопровождалось это свержение; до того необузданность янычарского своеволия в это время утратила всякую осмысленность в своих проявлениях. И Гаммер, и Цинкейзен [47]повествуют об этом событии на основании мемуаров современников-очевидцев из европейцев, но сообщаемые ими подробности нисколько не проливают света на главные мотивы этого мятежа. Мы знаем, что тогда Турцией объявлена была война Персии. Но не успели еще турки проделать всех торжественных церемоний перед открытием кампании, как пришли вести о том, что ненавистные всем персияне совершили вторжение в пределы Оттоманской империи и овладели несколькими городами, входившими в состав ее территории. Вести эти страшно взбудоражили турок, а мягкий и миролюбивый султан и его верховный везирь все медлили с началом похода. Из-за этого и взбесились янычары; ловкие авантюристы воспользовались их мятежным настроением и раздули простое недовольство в открытый бунт в расчете поживиться при случае перемены главы правительства; в особенности тут фигурировали некто Патрона-Халиль и Муслу, простые наглые янычары, которые, в самом деле, и выиграли от этой сумятицы.

Но если не совсем понятно свержение султана Ахмеда III, то еще непонятнее смещение Менглы-Герай-хана. Османский историк Субхи [48] говорит только, что некоторые из главных мятежников вздумали сделать ханом поселившегося в Брусе Каплан-Герая и послали заявить верховному везирю об этом как об общем желании всех. Верховный везирь признал назначение Каплан-Герая ханом весьма важным и даже необходимым с точки зрения Высокой Державы делом, да только он опасался, как бы это не взбунтовало приверженцев Менглы-Герая, а такое волнение по обстоятельствам дела было бы на руку врагам веры. Чтобы избежать этого, Менглы-Гераю было послано новое утверждение его на ханстве и приличные султанские подарки. «А так как, — сказал великий везирь, — ханство Каплан-Герая в существе своем есть дело прекрасное, и по мироукрашающему мнению государеву, заслуживающее одобрения, то ради предосторожности надо несколько повременить: когда Менглы-Герай поуспокоится, тогда можно послать ему грамоту с приглашением как будто бы на совет по некоторым важным делам, а как он отправится из Крыма к Порогу Счастья, то дать ему отставку и с дороги прямо отослать в подобающее место». Но, говорит Субхи, ватага смутьянов слышать не хотела толкований садразама, настаивая на скорейшем приведении в исполнение их предложения и грозя, в противном случае, опять раздуть еще тлевшие искры мятежа. Садразам доложил обо всем султану, и капыджи-кяхья Кара-Мустафа-паша-заде Мустафа-бей был послан на чекдырме [49] в Брусу за Каплан-Гераем. Но тот по болезни предпочел приехать сухим путем и 23 ребиу-ль-ахыра 1143 года (ноябрь 1730) прибыл в Стамбул для совершения обряда возведения в ханское достоинство. В то же время Менглы-Герай был водворен на жительство в Ямболу мубаширом [50], отправленным к нему с высочайшим повелением об отставке.