История Византийской империи. Эпоха смут - Федор Успенский Страница 10

Глава III Взятие Иерусалима персами. Вторжение в Персию в 623 г. И ряд поражений, нанесенных персидскому царю. Осада Константинополя аварами и персами. Всемирно-историческое значение персидской войны

Первые годы правления Ираклия изображаются в историографии как период наибольшего унижения и самых крупных потерь империи в Европе и Азии. Хотя положение дел на Востоке становилось более и более тревожным со времени вступления Ираклия на престол, но он долго не был в состоянии располагать достаточными военными средствами для войны с Хосроем. По-видимому, Малая Азия и Сирия оставались совсем без защиты, т. к. персы в короткое время сделали здесь большие завоевания. Так, в 611 г. завоевана была Сирия вместе с ее главным городом Антиохией, в следующем году персы вступили в Малую Азию и овладели Кесарией Каппадокийской, захватив десятки тысяч пленников и отправив их в Персию. В 613 г. полководец Хосроя Сарвар угрожает Палестине, причем был завоеван Дамаск, и скоро затем началась осада Иерусалима. В затруднительном положении, не имея ни войска, ни денег, Ираклий обратился к церковным средствам — тому источнику, из которого он пользовался и в последующее время [39].

Самым важным событием было взятие Иерусалима в 614 г. Осада и падение Иерусалима находятся в связи с еврейским вопросом того времени. Со времени Фоки против иудеев было гонение в империи, которое продолжалось и при Ираклии. Персидские успехи в Палестине и Сирии возбудили надежды евреев и заставили их искать защиты у завоевателей, под знамена которых они стекались большими толпами и возбуждали в персах фанатизм и непримиримую вражду против христиан. Этим объясняется исключительно кровавый характер последовавших за падением Иерусалима событий. Осада города продолжалась три недели. Когда, наконец, персам удалось разрушить часть стены и ворваться в город, они предоставили участь христианского населения фанатизму евреев, которые и свели здесь счеты с христианами, угнетавшими их преследованиями и презрением. Говорят, что не один десяток тысяч христиан погиб в Иерусалиме от руки иудеев, до тридцати пяти тысяч уведено было пленников. Город и храм подверглись беспощадному грабежу, при котором завоеватели руководились не только жаждой добычи, но чувствами мести и религиозной нетерпимости. В особенности пострадали христианские святыни, перед утратой которых отступали на второй план и пленение патриарха Захарии, и разрушение города. Храм Гроба Господня и все постройки св. Елены были преданы пламени, драгоценная утварь, благоговейно приносимая сюда со всех стран, была расхищена, священные реликвии частью уничтожены, частью взяты победителями. Между этими последними особенно была тягостна утрата Животворящего древа креста, которое взято было персами и увезено в Ктесифон.

Постигшая Иерусалим судьба была тяжким ударом для всего христианского мира. Палестинские христиане нашли себе убежище в Александрии, где патриарх Иоанн Милостивый оказал им деятельную помощь из церковных средств. Но опасность грозила и самой Александрии, так что Ираклий чрез гражданского управителя Египта патрикия Никиту предлагал александрийскому патриарху выдать свои средства на государственные потребности, прежде чем овладеют ими персы. Действительно, в 616 г. персы переправились в Африку и завоевали Египет, патриарх и патрикий Никита принуждены были оставить свою область и спасаться в Константинополе. В следующем году отдельный персидский отряд направился в Малую Азию, дошел до Халкидона и угрожал самой столице. Конечно, редко империя была в таком отчаянном положении.

Ведя с персами безнадежные переговоры, Ираклий видел, что нужно прибегнуть к крайним средствам, что в Константинополе нет более безопасности для византийского царя. В таком положении он пришел к решению, которое характеризует беспомощность его и истощение ресурсов: именно он решился перенести столицу в Карфаген и сделал для того приготовления. Раз принял подобное же решение Юстиниан, но царица Феодора поддержала его энергию, теперь подле императора не было советницы, подобной Феодоре, но на страже интересов империи оказался доблестный патриарх Сергий, который внушил императору твердость духа и взял с него слово употребить все силы на защиту столицы. Между тем случилось, что корабли, готовые отплыть в Карфаген с нагруженными на них сокровищами, были разбиты бурей, что признано было за проявление божественной воли.

Хотя неприятель был в виду Константинополя, Ираклий решился начать переговоры о мире. Он сам отправился в неприятельский стан и убедил персидского полководца Саита снять осаду с Халкидона. Вместе с тем снаряжено было торжественное посольство из 70 важных лиц, которому поручено было идти к Хосрою. Но посольство подверглось поруганию, как только вступило на персидскую почву; всех его членов заковали в оковы и под стражей привели пред Хосроя. Попытка вступить в переговоры не только не увенчалась успехом, но еще более раздражила греков против персов. Персидский царь в сознании своего могущества и с целью показать крайнее презрение к Ираклию приказал с Саита содрать кожу, а послов заключить в темницу. В ответ же на отправленное ему с посольством письмо говорил, между прочим, следующее: «Да не обманывает вас тщетная надежда. Если Христос не мог спасти Себя от евреев, убивших Его на кресте, то как же Он поможет вам? Если ты сойдешь в бездны моря, я протяну руку и схвачу тебя!»

Вот при каких обстоятельствах предстояло Ираклию решать вопрос о судьбе своей империи. И нужно признать, что византийский царь весьма глубоко оценил значение событий и понял, что борьба с персами требует полного успокоения северной границы и что нужно во что бы то ни стало обеспечить себя со стороны Балканского полуострова. Здесь происходил этнографический переворот: во Фракии, Македонии и на побережье Адриатического моря продолжалось передвижение славянских племен, которые частью осели на новых местах, частью передвигались на юг и запад под напором аваров, народа тюркского племени. Можно думать, что утверждение аваров на Дунае и Тиссе и основание ими долговременного господства в дунайских областях, в местах славянского расселения, оказало значительное влияние на судьбы славянского племени. Хотя авары появляются как кочевая орда с хищническими наклонностями и хотя укрепленный их стан, или хринг, скорей напоминал временный лагерь, а не постоянное местожительство, но у них было хорошо поставлено военное дело, сильно развита власть военного предводителя, и для занятия военным делом они нуждались в даровом труде подвластного земледельческого населения, каковым были славяне. С конца VI в. византийская летопись, упоминая об аварских набегах и завоеваниях, постоянно смешивает авар и славян, т. к., действительно, в аварском войске славяне составляли значительный отдел. Быстрое распространение славян по Норику и Паннонии и занятие ими местности от Адриатического до Черного моря должны быть объясняемы главнейше тем, что славяне шли здесь вместе с аварами, которые в качестве организующего военного элемента дали силу и напряжение расселению славян.

Ираклию приходилось считаться с весьма серьезным положением. Иногда дорогим выкупом можно было заручиться временным спокойствием от аварского кагана, иногда возбудить движение среди славян и тем отвлечь внимание аваров к внутренним делам. Во время царя Маврикия Дунай признавался границей аварской власти, но это не мешало аварам предпринимать постоянные хищнические вторжения в собственно византийские области; при Фоке в 604 г. вновь заключено было соглашение с аварами, но оно также не обезопасило империю от набегов диких наездников. Ираклий привнес новую точку зрения в разрешение славяно-аварского вопроса. Уже не в первый раз византийским государственным деятелям приходилось решать проблему о новых народах; в V в. Феодосий отступил от старых традиций в пользу германского элемента, который в лице готского племени был принят в империю на равных правах с греками и вошел в состав войска и администрации. Эта мера вполне отвечала потребностям времени и принесла империи громадную пользу. Ираклию предстояло решить подобный же вопрос по отношению к славянам. Литературная традиция, сохранившаяся у Константина, по которой Ираклий дал разрешение сербам и хорватам на поселение их в областях империи, скрывает в себе намек на важный факт, относящийся ко времени Ираклия: именно в это время найдена была наилучшая формула, удовлетворявшая и византийское правительство, и славянские племена, занявшие Балканский полуостров, применив которую Византия вступила в тесное единение со славянами, а последние нашли благоприятное устройство под законами империи и в ее границах, на правах подданных императора.