Из варяг в Индию - Валерий Ярхо Страница 10

Комендант Астрахани, вместе с князем Черкасским, выступил в степь, имея 3 тысячи регулярного войска. Русские без труда перехватили Бехти-Гирея и собирались уже учинить ему разгром, когда со стороны ногайцев к ним были посланы парламентеры, которые стали уверять, что ногайцы действуют против калмыков по разрешению царя Петра! В доказательство этих слов они предъявили письменный приказ, действительно подписанный царем, в коем ногайцам дозволялось преследовать калмыков и «наказывать их везде, где только встретятся». Как отмечает в своих записках Вебер: «Русские военачальники хоть и подивились, но принуждены были пойти назад, в город. Кубанцы же после этого навалились на калмыков с новою силою и перебили их великое множество». Аюка умолял русских офицеров, командовавших войсками, ударить по ногайцам, прекратить резню и разорение его племени, но те лишь пожимали плечами. Зная, что Бековичу позволено более, чем остальным, Аюка просил о помощи его — у князя под рукой был сильный отряд, подчинявшийся ему непосредственно, но Черкасский отвечал, что по приказу государя он охраняет особу Аюки, но не имеет указания вступать в бой против кубанского султана, действующего по цареву же приказанию.

До сих пор не известно: был ли тот приказ царя подлинным, являлся ли он следствием попытки устрашения калмыков, которые не явились на Сибирскую ярмарку, препятствовали продвижению русских по Иртышу и «беспокоили» владения хивинских правителей? Как мы помним, хан через своего посла Ашур-бека просил воспрепятствовать самовольным захватам Аюки в степях. Вполне возможно, что, пытаясь угодить будущему союзнику, Петр действительно разрешил одному своему подданному — кубанскому султану — наказать другого своего подданного — хана Аюку — для пользы сношения с третьим подданным — ханом Хивы, который был для Петра, возможно, важнее обоих первых степных владык. Не исключено также, что эта грамота была дана ногайцам когда-то давно, а пригодилась лишь теперь. Ведь Аюка многократно нарушал клятвы верности, принимал участие в набегах на русские окраины, играл в политические игры с китайским богдыханом, ханами Бухары и Хивы, со степными князьями и турецкими султанами. Как бы ты ни было, но Аюке в помощи было отказано, разгром калмыков под Астраханью был чудовищным, и после этого грозный степной хан затаил в душе лютую ненависть к Черкасскому. Это была первая ошибка, сделанная Бековичем при подготовке похода, — ведь идти ему предстояло через земли, принадлежавшие Аюке и его данникам. Аюка-хан был одной из ключевых фигур политического расклада в Степи: через него и его родственников русские пытались установить связи при китайском дворе и даже проникнуть в Тибет, куда на поклон к далай-ламе регулярно отправлялись калмыцкие посланцы. Предательство интересов Аюки князем Черкасским аукнулось ответным ходом грозного и хитрого хана.

* * *

Степные конфликты казались Бековичу досадными пустяками, «местными делишками», с которыми некогда связываться, имея пред собой столь гигантские задачи. О своих изысканиях на побережье Каспия он доложил в Петербург письменно, с приложением составленных карт побережья. Получив это донесение, Петр 27 января 1716 года распорядился отправить на Каспийское море флотского поручика Кожина, окончившего в свое время знаменитую Навигацкую школу: «Ехать ему, тому поручику Кожину, в Астрахань, и там взять две скампавеи (тип галеры. — В. Я.) или иные суда, как потребно ему будет, и на оных все берега того моря описать, так же реки, гавани и острова, близ берегов лежащие и сделать карту. Где станет приставать, и будет спрашивать от тамошних людей, и казать ему указ данный, а к тому и словесно говорить, что послан он для описания того моря, дабы лучше торговым людям ход известен был, а не для чего иного, дабы сумления у них не было. Посмотреть описи и карты Бековича, — ежели прямо сделано, то туды не ездить, ежели не прямо — то самому начертить. Когда берега опишет, тогда взять судно поболее, морского ходу, и на нем все море крейсировать и наложить на карту. Хотя где и чего не положено, а увидети, к пользе государственной, то чинить как доброму и честному человеку надлежит».

Выехавший вслед своему донесению, князь, находясь в Москве, узнал, что Петр выехал из Петербурга в Ригу. Бекович изменил свой маршрут, отправившись вслед за царем, и застал его в Либаве, где, при личной встрече, высказал полную уверенность в успехе будущей экспедиции. Петр был весьма доволен действиями князя Александра и там же, в Либаве, издал 14 февраля 1716 года указ, в первой части которого повелевал Сенату всячески содействовать подготовке похода и исполнять незамедлительно все требования князя Черкасского, возникающие при организационных хлопотах.

* * *

В России велась тщательная работа по обобщению сведений, имевшихся в приказах, а также сбор известий о торговых путях в степи, о Хиве, Бухаре, о ведших в Индию дорогах. Главный вопрос, над которым бились тогдашние чиновники, отвечавшие за подготовку купеческого каравана, направляемого в Индостан: какие товары могут заинтересовать тамошних покупателей? Слух о том, что царя интересуют люди, бывавшие в Индии, распространился довольно широко, и тут кстати отыскался человек, могший дать по этому вопросу самые подробные сведения. Буквально через неделю после выхода указа Петра о начале подготовки большой экспедиции в Хиву, 22 февраля 1716 года, в канцелярию Правительствующего Сената явился Андрей Семенов, «человек рижского обер-инспектора Исаева». Этот Семенов заявил, что он в 1695 году, когда ему было пятнадцать лет от роду, попал в услужение к московскому купцу Семену Мартыновичу Маленькому, который был послан самим царем Петром в Индию. Семенов утверждал, что он вместе с Маленьким «ездил из Москвы в Перейду, а из Персиды в Индию». По словам Андрея Семенова, везли они юфть красную, голландские и английские тонкие сукна, «рыбью кость» — моржовые клыки. В Шемахе их встретили персидские чиновники, которые, прочитав грамоты, данные купцам в Москве из Приказа Большой казны, отвели им двор для постоя, где караван и зазимовал. Лишь по прошествии пяти месяцев они снова тронулись в дорогу, направляясь в Исфагань, до которой добирались полтора месяца. В Исфагани была одна из резиденций персидского шаха, здесь русские путешественники прожили почти полгода. За это время Семен Маленький не раз удостаивался приглашения во дворец и имел несколько личных аудиенций у шаха. Семенов отметил, что в Исфагани живут христиане, — есть целая слобода, населенная армянами, которые занимаются торговлей сукнами, кружевами, соболями и драгоценностями с Индией и разными другими странами. Дома армянских купцов все каменные, богато убранные, и никто их там не обижает.

Выступив из Исфагани, караван отправился в порт Бендер-Абас на берегу Персидского залива. Здесь они прожили две недели, дожидаясь, пока будут улажены формальности, наняты корабли для перевозки товаров, а сами товары будут оценены и за них внесены пошлины. Платить следовало персидскими серебряными монетами «аббасами». Пошлина составила с каждого рубля стоимости провозимого товара пять алтын. Погрузив на большой индийский корабль товары, русские купцы в декабре 1696 года направились к индийскому порту Бендер-Сурату, до которого плыли морем двадцать дней. Город Сурат находился на одноименной реке, стоя выше того места, где она впадала в океан. Легкие суда шли до самого города, а тяжело груженные «товарные корабли» по реке не ходили, разгружаясь на взморье, в тридцати верстах от города. В отличие от Персии, где русские купцы выступали в качестве царских гонцов, в Сурате они себя таковыми не объявляли, а жили как частные лица в течение пяти месяцев. Потом, собрав сведения о том, где можно застать правителя той страны, и узнав, что «индийский царь» находится в военном лагере при городе Буранпур, они выехали туда и добирались до Буранпура целых три месяца.