Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века - Сергей Глезеров Страница 10

Строительство комплекса началось в 1793 году. На холме недалеко от Большого Гатчинского дворца устроили площадь, обнесенную парапетом из пудожского камня, в центре которой установили обелиск, облицованный черницким камнем. Обелиск сложила за один строительный сезон артель каменщиков под руководством крестьянина Архангельской губернии Кирьяна Пластинина, используя в качестве материала камень, добывавшийся в деревне Черницкой в нескольких верстах от Гатчины. Вокруг обелиска установили четыре каменные тумбы, соединенные цепями, в амбразурах парапета установили шесть артиллерийских орудий, а на сам парапет нанесли деления импровизированных часов, стрелкой для которых являлась тень обелиска.

Руины Коннетабля после удара молнии 23 мая 1881 года

От сильнейшего удара молнии четырехгранная колонна оказалась разрушенной практически вдребезги, почти до самого пьедестала. Жертвой природной стихии оказался городовой петербургской полиции Лука Лобов (знак №458), стоявший на посту у подножия памятника. Он погиб под его обломками.

«Отрытый с помощью солдат лейб-гвардии Кирасирского Ея Величества полка, Лобов представлял из себя одну массу, – сообщалось в протоколе полицейских властей. – Раздавленная голова, почти ампутированные ноги, кости тела перебиты, платье висит клочками, шашка без ножен и согнута. Кепи, с прорванной тульей, и обрывки платья, как верхнего, так и нижнего, найдены в разных местах вблизи памятника, по направлению к железному мосту. Остатки колонны и постамент, вследствие полученных повреждений, находятся в таком состоянии, что вызывают принятие мер предосторожности».

Прибывшие на место катастрофы врачи установили, что Лука Лобов погиб от удара молнии – то есть еще до того, как был раздавлен свалившимися на него огромными каменными глыбами. Кстати, остановившаяся стрелка карманных часов, найденных у погибшего городового, показывала время удара молнии – четыре часа десять минут.

Находившийся рядом на посту другой городовой, Корней Рево, остался жив, но был сильно оглушен. Его отправили в гатчинский городской госпиталь. «Нервная система у Рево сильно потрясена, – отмечалось в полицейском протоколе. – Есть признаки, что и его коснулось электричество. Ноги его в параличном состоянии. Приняты все меры к его выздоровлению».

По словам Корнея Рево, за несколько минут до удара молнии Лука Лобов звал его к себе, к пьедесталу, предлагая укрыться от проливного дождя. Однако Рево не согласился: «Нельзя, начальство увидит, что сошел с поста своего без позволения, беды наживешь». Однако именно этот отказ, как потом оказалось, спас ему жизнь…

«Удар молнии был так силен, что тряслись здания, – говорилось в корреспонденции "Петербургского листка". – В казармах лейб-гвардии Кирасирского полка треснуло несколько стекол, а на станции Варшавской железной дороги у помощника начальника остановились стенные часы. Несколько больших камней, составлявших обелиск, отброшены на далекое пространство – в приоратский и, частью, в дворцовый сады. Изломано несколько деревьев. Вскоре после первого удара последовала сильный второй, который, однако, прошел благополучно».

Гатчинский историк-краевед Владислав Кислов, являющийся, в частности, автором серии книг «Старая Гатчина. Летопись и очерки медицинской жизни», замечает, что интересны еще некоторые подробности и последствия трагедии. «Почти через месяц после события, 19 июня, утром в Гатчине был пойман с поличным и арестован некто Яковлев, похитивший четыре пуда железных связей от разбитого молнией памятника, – сообщает Владислав Кислов и с горькой иронией добавляет: Оказывается, металл воровали и тогда!».

При обсуждении вопроса о восстановлении памятника выдвигалось несколько предложений: либо сделать обелиск из бетона, либо сложить из тесаного камня без применения металлических деталей, увенчав стеклянным, вызолоченным изнутри шаром, либо изготовить из металла полым внутри с металлическим шаром наверху и громоотводом. Однако окончательным стало решение восстанавливать памятник в его первозданном виде.

Восстановление обелиска заняло пять лет, поскольку черницкие каменоломни были заброшены, и пришлось проводить их подготовку к добыче камня. Блоки для восстановления обелиска добывались с глубины 6 метров, на реконструкцию ушло 687 штук камня общим весом около 640 тонн. Работы по восстановлению обелиска закончились только в 1886 году. Памятуя о трагическом случае 1881 года, при восстановительных работах сделали проволочный громоотвод, пропущенный через центр обелиска и проведенный в землю на 30 метров.

Забегая вперед, отметим, что в 1904 году производился ремонт обелиска, при этом заменили верхние двенадцать рядов каменных блоков, а в 1914 году отремонтировали парапет, но при этом использовали не пудожский камень, а песчаник. Памятник сильно пострадал во время Великой Отечественной войны, но впоследствии его полностью восстановили.

Так сложилось, что Новая Ладога совершенно незаслуженно остается в тени своего знаменитого староладожского соседа. А ведь она – словно бы музей под открытым небом, живая память о богатых традициях российского купечества. Нигде в Петербургской губернии, пожалуй, не оставило русское купечество о себе такую память, как в Новой Ладоге! Нигде оно не пользовалось таким почетом и уважением, как здесь…

Пейзажи бывшего уездного города Новая Ладога. Фото автора, 1998 год

Поэтому недаром большевики чувствовали в Новой Ладоге столь нелюбимый ими «буржуазно-мещанский дух» и видели для себя потенциальный источник опасности. «Очагом контрреволюции» в губернии назвала Новую Ладогу в середине 1918 года Е.Д. Стасова, направив сюда ответственного работника товарища Позднякова для установления советской власти.

Последнему это давалось чрезвычайно трудно – ведь новоладожских коммунистов можно было пересчитать по пальцам. Начав с экспроприации и арестов уважаемых в народе купцов, большевики тут же получили отпор в лице множества местных жителей, поднявшихся на защиту «отцов города». «Новоладожская вандея» продолжалась всего двое суток, ее жестоко подавил вызванный из Петрограда отряд охтинских рабочих, именовавшийся «Беспощадным».

Но своенравная купеческая Новая Ладога так и не стала типично советским городом. Уникальный пример: за все годы советской власти здесь не появилось памятников Ленину, нет и непременного атрибута всех городов – центральной улицы Ленина. Новоладожане в свое время «согласились» на далекого от них Карла Маркса, в его честь переименовав главный проспект – Николаевский.