Гражданские войны в Риме. Побежденные - Юлий Циркин Страница 10

Демократическое движение в Риме снова потерпело поражение. Законы Сатурнина отменены не были, но обстановка в городе резко изменилась. Марий, одними ненавидимый за измену, а другими подозреваемый в неискренности, под предлогом выполнения обета на время покинул Рим. Сенат праздновал победу. Но эта победа не означала возвращения к сравнительно недавним временам.

Непосредственной причиной поражения римских демократов была измена Мария. И этот факт ясно показал, что собственных сил у демократии было слишком мало. Только союз с армией (в лице пока еще ее ветеранов) и популярного полководца мог дать какие-то плоды. Это привело к ориентированию демократических сил именно на армию. Соответственно изменились и приоритеты: место крестьянского вопроса занял ветеранский. Увеличилась поляризация политических сил. Может быть, именно с этого времени можно говорить о римских политических «партиях». Речь, конечно, не идет о политических организациях с членской массой, центральным и региональным руководством, органами массовой информации и т. п. Это скорее направления политического действия и политической мысли.

Одни политики были популярами (от слова populus — народ). Для достижения своих политических целей, как правило чисто эгоистических, они опирались на народ и использовали народные собрания. Поэтому хотели популяры или нет, они должны были использовать демократические лозунги и проводить те или иные законы в интересах широких кругов населения, особенно аграрные и хлебные. Поэтому создавалось впечатление, что они действуют в духе Гракхов и Сатурнина.

Оптиматы (от слова oplimus — лучший, т. е. аристократ) в своей деятельности опирались на сенат. В их число входили и честолюбцы, рассчитывавшие, что авторитет сената будет лучше способствовать достижению их целей, и искренние сторонники существующего режима. Последние отождествляли существующий порядок со свободой и рассматривали любое покушение на господство сенаторской олигархии как урон для самой свободы римского народа. Именно в их среде особенно активно продолжала циркулировать идея «согласия сословий», ибо она обеспечивала фактическое преобладание в политической жизни сенаторского сословия.

Появление этих двух «партий» не означало прекращения соперничества отдельных аристократических группировок, опирающихся на родственные и дружеские связи и на своих клиентов. Но оно в какой-то степени «организовывало» это соперничество, заставляя те или иные факции действовать в популярском или оптиматском направлении. И естественно, что связи между группировками внутри одной «партии» оказывались более тесными, чем между теми, кто относился к разным «партиям» или нейтралам. Это обстоятельство наложило свой отпечаток на римскую политическую жизнь.

Другое важное обстоятельство, во многом определившее ход политической борьбы, — возрастающая роль армии. А это привело к усилению напряженности и повышению уровня насилия. В разгоревшейся ожесточенной борьбе уже ничто не спасало от насилия и даже убийства — ни алтари богов, ни право гражданина апеллировать к народу в случае смертного приговора (убивали без приговора), ни неприкосновенность должностных лиц, в том числе народных трибунов, чья личность была по закону священна и неприкосновенна. Внесение в политическую жизнь военных методов создавало обстановку психологической неустойчивости среди гражданского населения и вело к кризису моральных ценностей римского общества. Римская республика заходила в тупик, и общество лихорадочно искало выход из него. Некоторым казалось, что таким выходом станет возрождение «старых добрых нравов», и в первую очередь восстановление гражданского согласия. Этот путь избрал Марк Ливии Друз.

Среди самых знатных плебейских родов Рима был и род Ливиев. Еще в IV в. до н. э., когда римляне вели упорные войны с галлами, обосновавшимися поэту сторону Альп (в Цизальпинской Галлии и несколько южнее ее), один из Ливиев победил галльского вождя Дравза и в честь этой победы взял в качестве своего прозвища (когномена) это имя, которое было слегка переделано на латинский манер. С тех пор оно сохранялось в одной из ветвей рода Ливиев. Впрочем, непосредственной кровной связи с этим первым

Друзом герой нашего очерка не имел. По крови он происходил из не менее знатного, но патрицианского рода Эмилиев. В 216 г. до н. э. в битве с Ганнибалом при Каннах погиб римский консул Люций Эмилий Павел. Один из его сыновей позже прославился своими победами в Испании и Греции. Но по каким-то причинам другой его сын около 200 г. до н. э. был усыновлен бывшим коллегой Павла по консульству 219 г. до н. э. Марком Ливием Салинатором и, как было положено в Риме, получил новое имя — Марк Ливий Эмилиан. Это был первый известный нам случай, когда путем усыновления патриций переходил в плебеи. Одним из сыновей Эмилиана был Гай Ливий, принявший старинный когномен «Друз».

Оба рода — и Ливии, и Эмилии — относились к самым «сливкам» римской знати. Поэтому неудивительно, что Ливии Друзы уже самим своим рождениям были предназначены для успешной карьеры. Гай Ливий Друз, сын Эмилиана, в 150 г. до н. э. был претором, а в 147-м — консулом, причем его коллегой был его двоюродный брат Публий Корнелий Сципион Эмилиан, как и он, внук консула, павшего при Каннах, усыновленный в семейство Корнелиев Сципионов. В это время римляне вели последнюю войну с Карфагеном, которая вопреки ожиданиям протекала тяжело; хотя она фактически свелась к осаде самого Карфагена, взять этот город римляне долго не могли. К этому времени Эмилиан уже прославился в войне, и поэтому Друз без всякого жребия (как это было принято при распределении руководства армиями между консулами) уступил командование в Африке Эмилиану, который в следующем году и завершил осаду, разрушив Карфаген, за что получил почетное прозвище Африканский, как и его дед через усыновление, победитель Ганнибала. У консула было по крайней мере два сына, старший из которых в соответствии с римским обычаем носил то же личное имя, что и отец, — Гай. Но он был слеп, и это поставило крест на его политической карьере. Зато Гай Друз получил превосходное образование и считался хорошим юристом, хотя, разумеется, из-за своего физического недостатка был не практиком, а теоретиком, автором ряда юридических трудов, а также учителем будущих правоведов. К нему не раз обращались за советом и практикующие юристы, и политические деятели.

Второй сын консула получил имя Марк. Он очень скоро выдвинулся как прекрасный оратор и был избран народным трибуном 122 г. до н. э., став таким образом одним из коллег Гая Гракха. В развернувшейся острой политической борьбе того времени он выступил решительным противником Гракха. Видимо, еще до избрания он был выдвинут антигракахнскими силами в трибуны именно для противодействия Гаю. Как уже говорилось, Друз (его обычно называют Друзом старшим) не выступал открыто против предложений своего коллеги, а противопоставлял им свои, на вид более радикальные и более нравящиеся народу, дабы подорвать авторитет Гая Гракха, чего он в конце концов и добился. В популярной, учебной и даже порой в научной литературе Друза старшего обычно изображают как наймита сенатской олигархии, ее орудие в борьбе с демократическими силами римского общества. Но все было сложнее. Друз был одним из самых богатых людей Рима, и мероприятия Гракха задевали и его самого, хотя внешне ни одно его предложение не имело личной выгоды. Однако имелись и идеологические, и фракционные причины вражды Друза и Гракха. Друз старший женился на Корнелии. К сожалению, точно не известно, к какой ветви рода Корнелиев принадлежала его жена, но в любом случае он становился родственником Сципиона Эмилиана, который к тому же по крови был его двоюродным дядей. Не лишено оснований предположение, что в молодости он был членом кружка Эмилиана или просто близок к нему, разделяя его взгляды. А Эмилиан и его друзья, как об этом уже говорилось, решительно выступили еще против Тиберия Гракха, видя в его деятельности явное покушение на согласие сословий и, следовательно, на сами основы римского правопорядка и свободы. Хотя матерью братьев Гракхов тоже была Корнелия (разумеется, другая), но все Сципионы оказались в лагере врагов Гракхов. И для Друза принадлежность к этому лагерю была естественной. Характерно, что народ относился к Друзу старшему совершенно иначе, чем к другим врагам Гракха. В то время как оправившись после поражения Гракха, римская демократия стала тем или иным образом преследовать явных врагов погибшего трибуна, в том числе консула Опимия, непосредственного виновника гибели Гая Гракха, на Ливия Друза эти преследования не распространялись. Более того, после трибуната он продолжил свою политическую карьеру.