Фельдмаршал Румянцев - Виктор Петелин Страница 102

Екатерина улыбнулась при этой мысли. А Орлов, поняв эту улыбку по-своему, еще более разошелся. На этот раз он уже рассказывал дворцовые сплетни, которые успел услышать.

– Говорят, что принц Генрих мал ростом, толст, неуклюж, угрюм. Вот весело нам будет с ним…

«Вот она, злоба дня… Принц Генрих, а это значит балы, фейерверки, приемы… Тут неподражаем граф Орлов. И я пойду за ним, как дитя на помочах. Вот ведь удивительное состояние! Я всегда чувствовала в себе большую наклонность отдаваться в руководство людям, знающим более меня, под условием, однако, чтоб они не давали мне почувствовать, что имеют желание и претензию быть моими руководителями, потому что тогда я убегаю от них со всех ног. Изо всех людей, способных приходить на помощь этой моей склонности, я не знаю никого, кто бы так отвечал ей, как граф Орлов».

– А Панин опять приходил просить за прусского короля, без услуг которому не может и дня прожить? – неожиданно повернул свой разговор в сторону политики Орлов. Это он только слыл ветреным, а на самом деле его глубоко интересовали все те же проблемы мира и войны, которые волновали и Екатерину. Но многое из того, что творилось в мире, он воспринимал по-своему, независимо, следуя здоровому инстинкту неподкупного человека.

– Да, Панин принес письмо от прусского короля, который обещает свое посредничество при заключении договора с турками.

– А вы что решили?

– Мы отказались от посредничества и согласились на добрые услуги верного союзника.

– Ишь как торопятся с заключением мира! Ты, всемилостивейшая, не соглашайся на худой мир… Как мы их летом-то поколотили, можно многое извлечь из этих побед. А прусский король, понятное дело, торопится с заключением мира, потому что не хочет платить 480 тысяч рейхсталеров по заключенному трактату в случае нашей войны с турками.

– А если с Австрией будем воевать, то он должен помогать России войсками. Таков уговор. И хорошо, что есть такое условие, а то Австрия уже готовит магазины на венгерской границе. Ей не понравилось, что мы выгнали из Валахии и Молдавии турок и предоставили свободу и независимость христианским народам.

– Нет, пожалуй, она не против нас нацелилась, а против Польши. Вот увидишь, откусит кусок от Польши. Кто-то мне из дипломатов говорил, что в Ништадте договорились об этом. Фридрих округлит свои владения на севере, а Австрия – на юге. Но я не поверил, а тут, пожалуй, так оно и будет.

Они вошли во дворец. И сразу попали в комнаты, принадлежащие императрице. Их встретили придворные, и все пошло по расписанному ритуалу. Поклоны, любезности, улыбки…

Кабинет, где вскоре оказалась Екатерина, был скромно обставлен всем необходимым для работы. Массивный стол, письменный прибор, бумага, ровной стопкой лежавшая на привычном месте, покойное кресло. Как хорошо снова остаться одной и предаться своим размышлениям! А подумать было о чем… Столько горячих точек на карте мира привлекало ее ум и беспокойное сердце. Нет, она вовсе не хочет новых земельных приобретений, России достаточно и того, чем она обладает. Но ее раздражает растущее в Европе неуважение к русским интересам. Франция постоянно вмешивалась в ее домашние дела с Турцией и Польшей. Дела в этом году шли вроде бы неплохо, грех жаловаться. Румянцев, Алексей Орлов, Петр Панин… Одни блестяще, мужественно и бесстрашно свершили свои героические подвиги, как, например, Румянцев, другие – как Панин… А, пусть его, победителей не судят, говорили древние, не будет строго судить и она его, покорителя Бендер, от которых ничего не осталось, так что пришлось рыть землянки для местных жителей, одевать и кормить их, не говоря уж о пленных, которые дорого обошлись казне. Насколько человечнее поступает Петр Александрович Румянцев, предлагая турецкому гарнизону сдать крепость и уйти с почетом. Пусть они побеждены, но уходят с оружием в руках и снаряжением. А Панин все пожег… Правда, говорят, что и сами турки жгли свое имущество, дома, чтобы не досталось русским. В Бендерах вообще какое-то невероятное упорство показали турки. Есть мужественные воины и у них, не все в сералях растеряли свое природное достоинство…

Екатерина Алексеевна хотела мира. Победы русского оружия на суше и на море внушали ей серьезные надежды на скорое заключение мира. Турки тоже хотели мира и обратились к посредничеству Австрии. И молодой честолюбивый император Иосиф II решил воспользоваться этим обстоятельством для удовлетворения собственных выгод.

По документам нетрудно проследить влияние Австрии и Пруссии на ход европейской политики. О встрече с прусским королем в Ништадте князь Кауниц доносил эрцгерцогине Марии-Терезии: «В прусском короле я не нашел ни всего хорошего, ни всего дурного, что о нем мне наговорили. Фридрих начал разговор со мною с того, что сильно желает скорейшего заключения мира между Россиею и Портою; он хотел меня уверить, что это гораздо нужнее для нас, чем для него, ибо при несомненных успехах своего оружия русские перейдут Дунай, чего мы позволить не можем и, таким образом, будем вовлечены в прямую войну с русскими…» Россия воевала, а Пруссия и Австрия продолжали за ее спиной интриговать, стараясь как можно больше урвать в результате ослабления двух воюющих держав. Во всяком случае, так думалось и Фридриху, и австрийцам.

Фридрих, чувствуя свою силу, отчетливо понимал, что австрийцы без него ничего не могут достигнуть в Европе. Но и он действительно не хотел войны, свято помня слова своего отца: «Я первый ставлю ногу в Берг, сын мой приобретет другие места, а сын моего сына – Дюссельдорф и так далее». Это был уже не тот Фридрих, который метался с западной границы своего государства на восточную, чтобы помериться силами со своими противниками, нет, это был уже осторожный, хитрый, дальновидный политик, считавший, что мирными средствами можно больше достичь, чем военными. Он платил полумиллионную субсидию по договору с Россией, но лишь бы не воевать… Кауниц во время переговоров просил Фридриха повлиять на русскую императрицу, что вполне естественно для доброго союзника. Но, верный своей политике хитрить и набивать себе цену, Фридрих отвечал: «Вы не знаете русской императрицы, она очень горда, очень честолюбива, очень тщеславна, и поэтому ладить с нею трудно; так как она женщина, то с нею нельзя говорить, как мы говорим с министром; с нею надобно поступать осторожно, чтоб не раздражить ее…» Во время переговоров хитрый король догадался, что Австрия и Франция не решатся вмешиваться в русско-турецкие отношения из-за своей военной неготовности, даже переходу Румянцева за Дунай они не могут воспрепятствовать. Так что союз Франции и Австрии, по виду такой многообещающий, на самом деле никого не должен обмануть, в особенности короля и русскую императрицу.

А пока Фридрих и австрийские представители Марии-Терезии, Иосиф и Кауниц, пришли к заключению «Политического катехизиса»*, в котором, в частности, говорилось: «Ни один из двух дворов во всем том, что не будет прямо противно его интересам, не воспротивится выгоде другого, если дело не будет чрезвычайной важности. Если же дело будет идти о приобретениях значительных или очень важных, то об этом дружески предупредят друг друга и заблаговременно условятся о взаимной и пропорциональной выгоде, на которую один из двух дворов не только согласится, но и в получении которой будет добросовестно содействовать другому, если нужда того потребует».