Покрышкин - Алексей Тимофеев Страница 105

Он почему-то задержался в полете. Уже прошли те сроки, когда он должен был показаться на горизонте. Я запросил его по радио. Клубов коротко ответил: «Дерусь». Потом замолчал. Летчики в воздухе не любят многословия, да оно и не нужно. По-видимому, с ним что-то случилось. Тревога нарастала с каждой минутой. Но в глубине души я верил, что Клубов возвратится.

И вот он появился… Его машина странно ковыляла в воздухе. С ней происходило что-то непонятное. Она вдруг резко клевала носом, и казалось, что вот-вот рухнет вниз. Потом так же неожиданно выравнивалась и даже слегка набирала высоту. Так повторилось несколько раз. Мы поняли, что на самолете Клубова перебито управление и он держит машину одним мотором. Она могла в любую секунду камнем рухнуть на землю.

Я приказал Клубову по радио покинуть самолет. Но его рация не работала и услышать моего приказания он не мог. Клубов шел на посадку. Было страшно смотреть, как, уже планируя, самолет вдруг снова клюнул. Вот-вот врежется в землю. Клубов дал газом рывок. Машина чуть взмыла вверх. В тот же момент он прикрыл газ и мастерски приземлил самолет на «живот».

Мы подбежали к нему. Самолет был весь изрешечен пулями. Клубов вылез из кабины и, сдвинув на затылок шлем, молча, не спеша обошел машину. Покачав головой, тихо сказал:

— Как она дралась!

Присев на корточки, он стал на песке рисовать нам схему боя».

В этом эпизоде, в словах «как она дралась»— весь Клубов…

С волнением поклонница летчика Клубова вспоминала строки из книги Л. Хахалина, где пишется о детстве героя. Саша отличался недетской серьезностью, всегда брал под защиту слабых. Его первая учительница писала в своем дневнике: «Какой красивый мальчик! Ночь и снег. Нет, березка, русская березка!.. Большие природные способности и трудолюбие, честность и скромность. Этот мальчик будет когда-нибудь гордостью Ярунова».

После гибели отца главной пищей в доме Клубовых долго были оладьи-дидельки из отсевной муки, перемешанной с толченым мхом. А богатые родственники, чтобы отвадить маленьких Сашу с сестрой Алей, дали им хлеба, намазанного «медом»-горчицей. Под хохот хозяев дети выбежали из этого дома. Братьев и сестру вырастил старший брат Алексей Федорович. Молчаливый и твердый как кремень, он, сам подросток, стал главой семьи.

Сестра Алевтина вспоминала, как пугал ее маленький Саша треском сучьев в еловом лесу. Как однажды он увидел в небе самолет и уверенно сказал ей: «Смотри, это железная птица, а называется самолет. Я тоже буду на нем летать. Я буду в небе царем! Ты еще обо мне услышишь». И позднее, в Ленинграде, друг Клубова А. Алимпиев говорил — Саша любил смотреть на самолеты. Не пойдет дальше, пока не проводит взглядом «железную птицу» до самого горизонта. Когда Клубов учился в аэроклубе вечером после заводской смены, то отказался от кино и других увеселений. Его библиотечный формуляр поразил друзей-комсомольцев: Саша прочитал множество книг и по истории и теории воздухоплавания и авиации, и классическую литературу — Гоголя, Достоевского, Льва Толстого, Кольцова, Никитина, Есенина.

А ведь девушки заглядывались на стройного юношу с льняными волосами, даже парикмахерши его брили дольше других. Клубов любил в выходной день поехать компанией в Павловск. Мог сплясать, ценил хорошую шутку и анекдот, любил поиграть гирями, не упускал случая сходить в цирк. Кстати говоря, знаменитый летчик М. М. Громов в книге «Заметки о летной профессии» писал: «Если представить себе работу летчика-истребителя во время группового воздушного боя, то комплекс объектов, подлежащий охвату его вниманием, примерно следующий: следить за противником, не упуская его из виду ни на одну секунду, не потерять своего напарника; следить за обстановкой, т. е. за своими самолетами и за самолетами противника, оценивая и представляя их намерения; взаимодействовать со своим звеном; слушать команды; помнить, что бензин в самолете не вечен; следить за показаниями приборов, за ориентировкой… быть в постоянной готовности к внезапности любого рода… Комплекс объектов, требующих внимания летчика, и условия боевой обстановки требуют от него искусства, которое едва ли уступит искусству цирковых артистов».

А Клубов водил в бой группы до шестнадцати истребителей.

Очень волновался Саша, что его не примут в летное училище. Если такое случится, решил — пойдет в танкисты. А если поступит — всю жизнь посвятит авиации. Даже если спишут, будет жить на аэродроме и смотреть, как взлетают и садятся самолеты…

Городские друзья вспоминали, как во время поездок за город Клубов мастерски косил и точил косу. Знали и о его любви к коням.

Инструктор Клубова в Чугуевском летном училище A.B. Хохлов вспоминал, что Клубов был поначалу середнячком, не блистал, несколько медлительный и обстоятельный, он дольше некоторых осваивал элементы полета. Но осваивал очень прочно.

Однополчанин Герой Советского Союза В. Е. Бондаренко рассказывал, что Клубов всегда четко и толково ставил задачу своей группе. Как командир он достиг бы многого.

Правда, обостренное чувство справедливости не раз ставило летчика в непростые ситуации. Он не был, как говорит поклонница его таланта, «гогочкой». По свидетельству начальника штаба полка М. Гейко, в Ереване, где стояла часть до августа 1942-го, «были случаи, когда Клубов давал сдачи подвыпившим армянским парням, пытавшимся придраться к нему или к кому-либо из товарищей. У нас с комиссаром по этому поводу всегда возникал спор, поскольку он требовал Клубова и его друга Жору Павлова отчислить из части за их поведение. Я же, ссылаясь на их молодость, противостоял этому требованию, мотивируя тем, что они никогда зря никого не обидят».

М. К. Покрышкина вспоминала, как Клубов на базаре перевернул лоток спекулянтов арбузами. Рассказывала о том, как зимой 1944-го в освобожденной от немцев Черниговке на Украине Клубов с товарищами однажды зашел в церковь. После службы подошел к священнику, резко сказав ему, что он отсиживается в тылу, когда другие воюют на фронте. И вдруг на рясе батюшки летчики увидели орден боевого Красного Знамени. Оказывается, священник был награжден за участие в партизанском движении. После этого летчики подружились с батюшкой и часто вели беседы у него дома.

История суда над Клубовым перед сражением под Яссами уже рассказана…

Одна из последних в его жизни встреч — с корреспондентом «Комсомольской правды» Ю. Жуковым, который включил это запомнившееся многим читателям описание в свою книгу о Покрышкине «Один «МиГ» из тысячи». Журналист приехал в польскую деревню Мокшишув, где находился штаб дивизии. Покрышкин встретил гостя хмуро, утомленный общением с прессой после вручения ему третьей Золотой Звезды.

Исполняющий обязанности командира полка Клубов принял гостя вечером 28 октября 1944 года в своей неуютной холодной комнатушке в башне полуразбитого помещичьего дома.

«Капитан налил в треснутые стаканчики розового спирта и, пожелав мне успеха в работе, заговорил о том, что, видимо, давно лежало у него на сердце:

— Значит, хочешь писать о героях… Подожди, я понимаю, — всех вас сюда за этим и посылают. Конечно, дело нужное. В песне вот мы пели до войны: «Когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой». Да, вроде было все очень просто. А потом оказалось совсем не просто. И вовсе не любой героем может стать. Верно? Только ты не подумай, будто я хочу сказать: вот мы какие, а больше никто так не может. Нет, может. Но что надо сделать, чтобы и он смог? Вот ты об этом и расскажи, если сумеешь.