Тайна гибели генерала Лизюкова - Игорь Сдвижков Страница 105

25 июля у Чибисова кончилось терпение, и, уже минуя своего начальника штаба, он лично отправил Лизюкову короткое и жёсткое приказание в духе своих прежних разгромных заявлений:

«По донесению 193 сд до 40 танков противника к 15:00 25 июля в движении с Ломово и Лебяжье. 2 ТК ускорить уничтожение противника в районе Ломово и решительным ударом на выс. 181, 8 окончательно разгромить противника, наступающего на Большая Верейка. Ваши действия преступно медлительны. Требую энергичных действий и выполнения задачи. Командарм ЧИБИСОВ» [391].

Поразительно, но даже 25 июля командующий опергруппы Брянского фронта ещё не знал ни о пропаже, ни о гибели командира 2 ТК, по-прежнему требовал от него, мёртвого, «окончательно разгромить противника» и по уже сложившейся недоброй «традиции» обвинял его в преступной медлительности!

Наконец, к исходу дня, явно раздражённый «вызывающим молчанием» Лизюкова в ответ на все свои приказания и предупреждения, Чибисов через своего начальника штаба потребовал от командира 2 ТК немедленно, «с получением сего», прибыть на военный совет в Большую Поляну! [392] Учитывая грозовую атмосферу тех дней, ещё более накалившуюся в связи с обозначившимся провалом операции, а также печальный опыт неприязненных личных взаимоотношений Лизюкова и Чибисова, думаю, что, скорее всего, это был самый настоящий «вызов на ковёр». Но готовый учинить очередной разнос Лизюкову, Чибисов не знал, что тот уже никогда не приедет на военный совет ни к нему, ни к кому-либо ещё, какими бы грозными ни были посланные ему приказы; что требовать с него энергичных действий и выполнения задачи — уже поздно, а начальственные угрозы в его адрес бессмысленны…

Несколько дней вышестоящее командование ничего не ведало о судьбе командира 2 ТК. Это ещё раз говорит о том, что никаких похорон Лизюкова в Лебяжьем 24–25 июля 1942 года в присутствии многочисленных свидетелей, среди которых были старшие офицеры, НЕ БЫЛО. Только 28 июля, на пятый день после исчезновения генерала, был сделан вывод о его гибели. В своей директиве заместитель командующего Брянским фронтом по автобронетанковым войскам, говоря о недостатках в действиях войск, писал: «В управлении боем командиры частей и даже соединений увлекаются отдельными эпизодами боя, входят сами в динамику боя и в лучшем случае на время не управляют боем, а в худшем, что и произошло с командиром 2 ТК, сами гибнут» [393].

Ну как тут не вспомнить приказ командующего Брянским фронтом Рокоссовского, который пятью днями раньше требовал от того самого командира 2 ТК управлять боем «вашим личным руководством из танка в боевых порядках…»? [394] Кстати, это требование относилось не только к Лизюкову. Схожее распоряжение получил 23 июля и командир 1 ТК Катуков. Цитирую: «После доклада штафронта командующий фронтом выразил недовольство вашими медленными действиями и приказал немедленно вашим личным руководством из танка в боевых порядках завершить уничтожение противника в районе Большая Трещевка, Малая Трещёвка, Сомово, Гремячье. Исполнение донести к утру 24 июля в штарм и штафронт. Получение подтвердить. Принятых мерах донести. Начальник штаба армии полковник Пилипенко» [395]. Причём, в отличие от Чибисова, Рокоссовский выражал недовольство именно медленными действиями Катукова, а не Лизюкова.

Отмечая манеру некоторых командиров управлять своими частями не из боевых порядков, а из удалённых подальше от передовой штабов и КП, командующий Брянским фронтом Рокоссовский впоследствии писал: «Оперативные группы штабов корпусов и бригад отрываются от своих частей на значительное расстояние, ходом боевых действий фактически не руководят, обстановки на поле боя не знают. Так, например, штаб 1 ТК в полном составе в период 23–27 июля находился на расстоянии 20 километров от действующих частей бригад.

Всё это говорит о том, что должной оперативности в руководстве боевыми действиями танковых частей и соединений до сих пор нет, а отсюда и основные недочёты в их боевой деятельности» [396].

Казалось бы, именно командир 1 ТК в первую очередь и должен был озаботиться выполнением полученного приказа об управлении корпусом из боевых порядков. Тем не менее два схожих приказания были восприняты командирами соседних корпусов по-разному. Лизюков приказ выполнил и лично сел в танк. Больше живым его никто не видел. Катуков этот пункт приказа выполнять не стал и наступление своих бригад из танка не возглавил. Он остался жив и написал свои мемуары.

Кстати, о несогласии Катукова с полученными приказами и распоряжениями относительно действий танковых войск в тех боях говорит лично написанное им позже донесение, где он откровенно высказал вышестоящему начальству то, что он думал: «Посылка в лобовые удары танков на артиллерию противника неправильна, сколько бы нас ни ругали» [397].

История, как говорят, случайностей полна. Как знать, чем могло обернуться для Катукова буквальное выполнение приказа Рокоссовского, особенно если вспомнить, что тем же вечером 23 июля танки 9-й немецкой тд нанесли контрудар и прошли как раз через район действий 1 ТК под Сомово, Уж пришлось бы ему тогда как минимум лично вести бой в составе своего экипажа. Немудрено было и погибнуть в такой обстановке. Но Катуков приказа не выполнил. Может потому, что в те дни болел. Может потому, что вдобавок хорошо представлял, к каким последствиям и для него самого, и для вверенных ему войск может привести подобное управление. В любом случае для такого неподчинения приказу у него была не только веская причина, но и подходящий повод… Катуков болел, находясь на КП в Лебяжьем, был там все дни операции (согласно отчёту штаба 1 ТК) и явно не управлял своими бригадами «личным руководством из боевых порядков». Может, потому и жив остался. Случись ему пойти в тот день в бой в танке да оказаться на пути немецкого контрудара вечером, кто знает, не лишилась бы опергруппа Брянского фронта в один день сразу двух командиров танковых корпусов. Но больной Катуков благоразумно остался на КП.

Была ли гибель Лизюкова случайностью? Думаю, что здесь лучшим ответом было бы сказать, что и да, и нет. К гибели командира 2 ТК привела цепь случайностей, и тем не менее изначально она была вызвана принятым им самим решением на проведение ночного рейда корпуса в ночь на 22 июля 1942 года. Именно это решение в конечном итоге привело его одинокий КВ к позициям немецких противотанковых орудий утром 23 июля.

Кстати, роковые случайности преследовали тогда и противника. В день гибели Лизюкова контрудар 9 тд из района Сомово возглавил командир 33-го танкового полка дивизии полковник Рёдлих. В силу описанных выше причин Катуков лично не участвовал в бою и избежал прямого столкновения с атакующими его бригады вражескими танками. Контрудар немецкого танкового полка достиг намеченной цели, и возглавивший его командир имел все основания для того, чтобы быть довольным и действиями своих танкистов, и достигнутыми результатами. Полк подавил встретившееся на пути сопротивление наших частей, занял намеченный район и был готов к новому боевому применению. Сам же полковник после завершения контрудара вылез из танка победителем и поехал на машине в штаб, чтобы спланировать намечавшееся на следующий день наступление. Но судьба уготовила ему совсем другую участь.