Тёмный рыцарь - Пол Догерти Страница 11

Трассел кивнул и лицо его опечалилось. Рукой со вздувшимися венами он прикоснулся к свитку, искоса взглянув на один из гобеленов.

— Ты знаешь, мне ведь являются видения. Глухой ночью приходят они ко мне. Корабли плывут на запад, — он понизил голос до шепота, — туго надуты черные паруса, мачты гнутся под яростным ветром, который стремительно гонит суда над пучиной морскою. Настанет час расплаты, Эдмунд, Иерусалим будет осажден. Крест изгонят из этой земли, и cruciferi станут не более чем тенями, являющимися во снах. — У Эдмунда вырвался возглас удивления, и старик взмахнул рукой, призывая его к молчанию. — Мне снится, — продолжил Трассел, — что стучат подковами по дорогам Запада кони, разнося печальную весть меж сонных полей, тронутых золотом осени. — Он поднял взор на Эдмунда. — Всадники станут стекаться к перекресткам больших дорог, к величественным вратам кафедральных соборов и к деревянным оградам сельских церквушек. Они будут собираться в тускло освещенных сальными свечами трактирах и у ярко пылающих каминов в замках — и всюду их будет окутывать холод и мрак, наполненный стонами, ибо по скудоумию своему впали мы в грех гордыни и грех алчности. Слушай меня, Эдмунд: высоко взметнутся хоругви Антихриста, знамена Сатаны будут реять над этим городом, некогда благословленным присутствием самого Христа и освященным Его кровью. Надвигается буря, и ее не остановить лихорадочной болтовней и прочитанными наспех молитвами. — Трассел улыбнулся каким-то своим мыслям. — Я пишу собственную хронику нашей жизни здесь, в заморской земле. Мы завоевали ее, мы овладели городом, но оглянись вокруг! Наш король, Балдуин III, погряз в интригах. Знатные сеньоры делят Святую землю, нарезая ее на графства, города и лены. [42]Они грызутся друг с другом и плетут интриги, а тем временем над нашей головой собираются новые тучи. И в сердце Ордена рыцарей Храма творится то же самое. Тремеле тщеславен, безжалостен, к тому же недальновиден. Наши корни здесь, но они разрослись, протянувшись во Францию, в Бургундию, в Рейнскую область. А Тремеле этого мало! Он поговаривает о том, чтобы направить посланников в Англию и вмешаться в гражданскую войну между королем Стефаном и его кузеном [43]Генрихом Плантагенетом из Анжуйского дома. Тремеле хочет, чтобы орден и там пустил корни да занял местечко поближе к трону. — Трассел перевел дух, поморгал, вытер с губ серебристую пену. — Omnia mutanda, все на свете меняется. Взгляни на меня, Эдмунд. Когда-то я питался крысиными головами у ворот Антиохии, пока Боэмунд [44]не взял ее штурмом. Я питался крысами и жевал кожу, срезанную с сапог и конской сбруи. А теперь мне каждый день подносят по три вида супа, в честь Троицы.

— А Триполи? — вернулся к волновавшему его вопросу Эдмунд.

Трассел покачал головой.

— Здесь недостает какого-то звена, — пробормотал он. — Бог весть, отчего ты оказался там. Я этого не знаю, Эдмунд, действительно не знаю. — Помолчал и добавил: — Зловещие силы ополчились на наш орден.

— Наставник, я не понял…

— Здесь, на иерусалимском подворье ордена, перешептываются о том, как арестовали и изгнали из братства одного из наших рыцарей, Генри Уокина. — Трассел быстро оглянулся, заглянул через плечо Эдмунда, словно под дверью кто-то мог подслушивать. — Ведовство и колдовство! — прошептал он чуть слышно.

— Быть такого не может! — пробормотал де Пейн.

— Очень даже может. — Трассел придвинулся ближе. — Мы ведь нашли здесь святые реликвии, они до сих пор спрятаны подальше от чужих глаз. К тому же существует тайное знание. Вот уже пятьдесят лет наш орден так или иначе общается с исламскими мистиками и изучает еврейскую каббалу. [45]У братьев сосредоточиваются все тайны королевства. Ты говоришь «не может быть» — я бы согласился, да только за пределами этих стен нас осаждает Сатана. Да-да, сам Князь тьмы! — Он насторожился, поудобнее устроился в кресле и продолжил нараспев: — «Брови его густы, лицо плоское, очи подобны глазам филина, а нос кошачий. Волчья пасть разинута, а клыки в ней кабаньи, острые и окровавленные». Это для детей, Эдмунд, но Сатана и поныне рыщет здесь, равно как и в песках пустыни. Да-да, я ведь его видел, — Трассел прижал палец к губам. — К скале прижималась маленькая черная фигурка. Он ползает, как насекомое, глаза при свете дня горят зеленым огнем, и червем вползает он в сердца людей.

— Наставник, наставник, прошу тебя! — Де Пейн закусил губу. Неужто Трасселу изменяет разум, не выдерживая загадочных видений?

— Оглянись вокруг, Эдмунд! — Трассел пристально всмотрелся в молодого рыцаря. — Мы теперь набираем молодое пополнение издалека: от Иберии на востоке до ледяных пустынь Норвегии и Швеции на севере. Мы, рыцари Храма, не уступаем в могуществе бенедиктинцам и цистерцианцам. Подчиняемся одному только Папе. Нам принадлежат, кроме главного подворья ордена, замки Акра, Газа и Шатель-Блан. Мы владеем величайшими сокровищами нашей веры, и все же многим из нас даже этого мало. А в итоге часто ли мы задумываемся о том, кого привлекаем в свои ряды? Людей, повинных в убийствах, в гнуснейшем святотатстве; людей, которые скрываются от правосудия, которые слывут у себя на родине отпетыми головорезами. Тремеле надлежит держать ответ за многое… Жаден он непомерно…

— А что происходит здесь, в Иерусалиме? — Де Пейн отчаянно пытался повернуть беседу в интересующее его русло.

— Тремеле пожинает, что посеял. Шептуны да сплетники утверждают, будто происходят тайные шабаши, внутри ордена создаются тайные братства, бог весть кому посвященные, но это все может оказаться просто пьяной болтовней. Говорю тебе: мы в осаде, и башни ада, переполненные нашими врагами, придвигаются все ближе и ближе. — Трассел сжал руку в кулак. — Души, проданные дьяволу, уже проникли в наш орден!

— Наставник, что такое ты говоришь?

— Ты слыхал о том, как изгнали из ордена Уокина по подозрению в занятиях колдовством?

— Да, Майель по секрету поведал мне об этом.

— Ах, Майель! — Ветеран не сдержал иронической усмешки, замолчал и оглянулся через плечо, словно из окна на него дохнуло холодом. После этого Трассел снова повернулся к Эдмунду и положил руку ему на колено. — Послушай, что я тебе расскажу. — Он облизнул пересохшие губы. — Вокруг подворья Ордена рыцарей Храма, а также в долине Хинном [46]стали находить трупы людей, и под деревьями на Масличной горе тоже. Обезображенные тела юных дев, совершенно обескровленные. Ну, наш так называемый Святой град кишит всякого рода негодяями и подонками со всех берегов Срединного моря. А ведьм и колдунов здесь развелось, что блох на собаке. Большинство из них — фокусники и мошенники, обыкновенные шарлатаны, паразитирующие на людских страхах. Однако нашлась одна, по имени Эрикто, истинная почитательница дьявола, одно дыхание которой оскверняет воздух. Этой колдуньи побаивались даже гадюки, что ползают среди скал. Долго ли, коротко ли, — Трассел вытер рот тыльной стороной кисти, — но Эрикто притянули к ответу за многие преступления. Ее обвиняли в том, что она высасывала влагу из трупов, вырывала ногти у мертвецов, перерезала когтями петли на повешенных и откусывала их распухшие языки. Главное, ее обвинили в тех самых убийствах, в том, что, принося этих девиц в жертву, она удовлетворяла свой голод и жажду крови. — Старик передохнул. — Ты, Эдмунд, верно, думаешь, что разум мой блуждает в стране грез? Так я расскажу тебе все без утайки, тогда ты сам поймешь, что не дает мне покоя. Иерусалим кишит колдунами и ведьмами, но возникли серьезные подозрения, что поклонники дьявола имеются и здесь, в сердце нашего ордена. — Трассел взмахнул рукой, предупреждая готовое вырваться у Эдмунда восклицание. — Правда! Нынешнему Великому магистру и некоторым из высших руководителей все это известно. Так вот, против такого непотребства возвысили голос и градоначальник, и патриарх Иерусалимский. Они потребовали, чтобы мы приняли меры. Да, так встречался ли ты когда-нибудь с двумя англичанами, Уокином и Ричардом Беррингтоном?