Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица - Наташа Северная Страница 11

– Странно это для него, – решилась как-то поделиться своими сомнениями Клеопатра.

– Ничего странного, он сделает тебя своей преемницей, – ответил наставник.

Клеопатра затаила дыхание. Каждый раз мысль об этом вызывала у нее непонятное волнение.

– Ты уверен в этом?

– Да ты только послушай, как он тебя перед всеми расхваливает! Столько денег вкладывает в библиотеку и Мусейон!

Птолемей всячески подчеркивал особое положение Клеопатры – статус своей любимицы.

– Ты не такая, как все мы, – любил он ей говорить. – Ты особая! Ты знаешь много языков! Кстати, сколько уже?

– Сейчас учу шестой.

– Ай да дочка у меня!

В глазах Птолемея заблестели слезы, и он крепко прижал дочь к себе.

– Ты разбираешься в математике, геометрии, – продолжал он перечислять ее достоинства.

– А еще я изучаю тактику ведения морского боя, – не сумев сдержаться, похвасталась Клеопатра.

Птолемей поцеловал ее в лоб.

– Молодец! А ну-ка, покажи отцу, какая ты стала красавица!

Клеопатра, послушно встав с колен отца, отошла назад и довольная собой покружилась. Весело зазвенели сережки в ушах.

– Только на тебя вся надежда, – с какой-то грустью и отчаянием в голосе промолвил Птолемей.

– Отец, о чем ты?

Подойдя к Птолемею, Клеопатра села к нему на колени и обняла его.

– Видишь, как все обернулось… Эх, Береника, Береника… она не против отца пошла, она весь Египет загубила. Сколько я теперь римлянам должен…

– Сколько?

– Все твое наследство, дочка.

– Отец, – возмутилась Клеопатра, – зачем ты им столько обещал?

– Что поделать… Другого выхода не было.

– И что теперь будет?

– Будем тянуть время. А потом… потом тебе надо будет что-нибудь придумать…

– Мне?!

– Голова у тебя светлая, ты обязательно найдешь выход, – подбодрил ее Птолемей.

– Я?!

Клеопатра не верила своим ушам. Отец хочет взвалить на нее то, к чему она не имеет ни малейшего отношения?

– Отец, ты хорошо себя чувствуешь?

– Очень даже хорошо. Вот как исполнится тебе восемнадцать, я тебя своей соправительницей сделаю. Будешь государственными делами заниматься.

– Для чего? Чтобы вместо тебя я с римлянами расплачивалась?

– Ну, зачем ты так… Может, к тому времени что-нибудь изменится, вон как они в Галлии с войной завязли.

– Отец, ну что ты в самом деле! Разве можно слепо надеяться на везение? Ждать какого-то чуда?

– А что? Как станешь моей соправительницей, я тебе открою один секрет.

– Какой еще секрет?

Птолемей умолк на мгновение.

– Я передам тебе план храма, где находятся сокровища фараонов.

Пристально глядя в глаза дочери, он шептал:

– Кто-то римлянам уже донес про это, поэтому они и помогли мне. Ну, я же не враг своим детям и своей земле, чтобы вот так вот взять и все отдать! Мне сейчас очень на руку их внутренние межусобицы, иначе бы они сюда легионов нагнали. – Птолемей схватился руками за голову.

До Клеопатры мгновенно дошел весь ужас того положения, в котором они оказались. Сколько бы ни было у них противников из-за проримской политики отца, сколько бы недругов ни желало их падения, римляне всегда будут поддерживать своих должников – Птолемеев и не уйдут из Египта до тех пор, пока не получат обещанного. А это… это означало только одно – полную зависимость от Рима. Вот теперь вся правда и открылась, горькая, страшная правда. Правда не для всех. Клеопатра быстро поняла, что чем меньше народ будет знать и понимать истинное положение вещей, тем меньше будет волнений в стране. Царствование, о котором она в последнее время столько мечтала, обещало быть жестким и суровым. Ну, отец, на славу постарался!

Встав с колен Птолемея, Клеопатра серьезно произнесла:

– Это наша земля, птолемеевская! И римлянам здесь нечего делать!

13

Клеопатра усердно посещала лекции и занятия в придворной академии – Мусейоне, отдаваясь им со всем пылом юношеского сердца. Ей намного интереснее было проводить время с учеными, философами и поэтами, чем с лицемерными, продажными придворными. Да и близких подруг у нее не было. После всего пережитого ей приятнее было одиночество, чем люди, от которых никогда не знаешь чего ожидать. Сосредоточившись на себе и своем мире, Клеопатра не входила ни в какую дворцовую партию, не вникала ни в какие интриги – она предпочитала посвящать время себе. Нефтида, ведавшая секретами красоты проклятой царицы Нефертити, открыла Клеопатре манящий мир женственности. Однажды ощутив себя красавицей, девочка всячески стремилась к тому, чтобы это чувство стало постоянным. Ее фамильный нос не стал от этого красивей или меньше, но Клеопатра научилась привлекать внимание иными достоинствами – фигурой, грудью, глазами. Суметь понравиться самой себе оказалось таким же непростым делом, как и освоение геометрии Эвклида.

После массовых казней соратников Береники костяк александрийской знати был сломлен. Недовольные проримской политикой Птолемея – а таких было немало – надолго замолчали. Свободные нравы двора все больше приобретали черты вакханалии: оргии, на которых сношались не только мужчины и женщины, иногда в них принимали участие дети и животные; пьянство, извращения, насилие. Во дворце не нашлось ни одного человека, который смог бы всему этому противостоять. Птолемею нравилась такая жизнь – плотские удовольствия и почитание его как великого флейтиста. Все это подрывало его и без того слабое здоровье. И даже несведущему было понятно: этому человеку жить осталось недолго. Но сколько? Когда прошло два года, а Птолемей так и не почил, многие откровенно забеспокоились – да сколько же еще ждать? Такое нетерпение придворных вызывало у Клеопатры улыбку. Птолемеи так просто не сдаются, они будут до последнего вгрызаться в глотку своему врагу, будь то болезнь или даже смерть – и ее отец был тому примером. Переживала ли она по поводу его болезни и возможной кончины? Себе Клеопатра не лгала: она ждала его смерти как своего личного освобождения, как начала новой жизни. Перед придворными, как и подобает любимой и любящей дочери, она изображала скорбь и отчаяние. Чиновники и советники, которыми окружил себя Птолемей, очень быстро научили ее лицемерию и искусству сокрытия своих истинных чувств при любых обстоятельствах. Отец не склонял ее к оргиям и пьянству, но от этого девочке было не легче. Клеопатра втайне желала приобщиться к разгульной жизни, и борьба с этим пагубным желанием подтачивала ее внутренние силы. В душе она завидовала придворным и своей сестре, которые вели столь беззаботный и ничем не омраченный образ жизни. Ей почему-то казалось, что окажись она в водовороте плотских страстей, то сразу же бы забыла о своем одиночестве. Подлость, продажность, цинизм – вот чем наводнился дворец с возвращением Птолемея.