Этаж шутов - Анри Труайя Страница 11

– Думаю, что Ее Величество будет дуться не больше недели, – сказал он. – Государыня вспыльчива, но быстро отходит. После небольшой трещины в любовных делах этой исключительной пары не получит ли Бирон подарок в знак примирения?

– Какой? – спросил Вася.

– Государыня не скупа, и в ее опахале достаточно перьев! Она уже щедро осыпала своего любовника и титулами, и деньгами. Одарив многими землями, она назначила его обер-камергером, [11]присвоила имя и герб французских Биронов, хотя он рожден в безвестной полудворянской-полукрестьянской семье. По ее настоянию курляндский сейм в обход всех претендентов присвоил ему звание герцога Курляндского. И это только начало! Она будет с легким сердцем и дальше его ублажать, забыв недавние приступы ревности. Что с того, что она царица Всея Руси! Когда в коронованной женской головке плоть сражается с разумом, верх берет плоть.

Слушая рассказы Пузыря о нравах двора, Вася все более изумлялся: самые известные люди были здесь такими же необычными, как и шуты, которые их потешали. Ему казалось, что в этом особенном месте жили наперекор общим правилам, отдельно от всей страны.

– А что с красавицей фрейлиной? – полюбопытствовал он.

– Ее лишили звания, – ответил Пузырь. – Родители, разумеется, поспешат ее выдать замуж, чтобы избежать нового скандала.

– Бедняжка! – прошептал Вася. – Она этого не заслужила.

– Ты смеешься? Она сделала все, чтобы заманить в свои сети Бирона, а теперь локти кусает да льет слезы тайком! Так ей и надо! Красивая улыбка – это еще не значит, что ты можешь строить куры тому, кого отличила царица.

Решительные слова Пузыря окончательно убедили Васю: императрица в глазах своих подданных будет всегда священным лицом, что бы она ни делала. Сомневаться в царице – все равно что не верить в Россию, а значит, в какой-то мере не верить в Бога, который привел ее к трону.

В эту ночь Вася заснул позже обычного. Задремывая под бормотание и храп товарищей, он чувствовал, что засыпает легко, как в детстве, безмятежным, спокойным сном.

Отпущение Бирону грехов, предсказанное Пузырем неделю назад, повлекло за собой пышный парадный обед, который государыня устроила во дворце для своих подданных. На этаже шутов было приказано тоже накрыть праздничный стол с обилием закусок и водки, чтобы и самые ничтожные могли разделить монаршую радость. Когда шуты уже весело расправлялись со сладостями, появился камердинер Ее Величества с запечатанной красным воском запиской для Васи. Вася опасливо развернул послание, написанное рукой Сергея Замятина. «Шуту Васе завтра в 10 часов утра явиться ко мне. Приказываю изобразить как можно смешнее Иоганна Бирона». И подпись: «Анна Иоанновна».

Сраженный наповал у початой тарелки Вася, чтобы прийти в себя, осушил стакан водки. Народное средство не помогло. Страх перешел в панику. Изобразить Бирона? Сможет ли он? Если он его покажет таким, как приказала царица, не рассердится ли она потом, что шут поднял на смех близкого ей человека, которого она так любила и, несомненно, продолжает любить? Не запутается ли он в тенетах, расставленных ему из бесовского каприза? Вася терзался страхами. Подчинившись приказу царицы, он мог навлечь на себя ее месть, не подчинившись – гнев. Нелепый, мучительный выбор! Уж лучше бы умереть, думал он. А вокруг, далекие от его горьких раздумий, пьяно спорили о пустяках, пили, жевали шуты. Один Пузырь, заметив, что с Васей творится неладное, подсел к другу.

– Что-то серьезное? – спросил он посреди общего тарарама.

Из предосторожности Вася решил умолчать правду.

– Да нет, – поспешно ответил он, – обычное. Ее Величество приказала прийти завтра к ней.

– Она могла бы послать за тобой слугу. Однако же она написала!

– Да… Мне это тоже показалось странным.

Пузырь поднял стакан.

– Ладно, не нам об этом судить! – произнес он, внимательно глядя Васе в глаза. – Впрочем, запомни: что кажется странным для подданных, то для монарха нормально. Особенно если речь идет о царице, которая правит такой страной, как наше дорогое Отечество, где все слегка не в себе.

Сидя напротив, два верных друга выпили; два неразлучника, думал Вася, хотя у них в настоящий момент всего-то и общего было, что маленький рост, уродство и покорность царице.

Объевшийся сладостями, тяжело отдуваясь от водки, Вася добрался до спальни, улегся в постель и, вперив взгляд в темноту, пытался представить голос, лицо, движения Бирона, чтобы как можно смешней изобразить его завтра перед императрицей. Он мучился до рассвета, припоминая повадки высокой персоны и с трудом примеряя их на себя.

Уже на пороге, готовый к выходу, Вася все еще терзался сомнениями. Роль шута вынуждала рядиться в чужие одежды, добиваться успеха под личиной других людей. Он одинаково боялся как преуспеть, так и потерпеть неудачу. Если бы знать, что замыслила государыня! Она, конечно, простит Бирона, даст ему возможность исправиться, но сначала собьет с него спесь, и сделает это его, Васиными, руками. Наказав Бирона, она тем самым накажет шута, который всего лишь исполнил претившую ему роль.

Ступив на царскую половину дворца, Вася еще раз посетовал на судьбу и чуть было не расплакался. Взвинченный до предела, он дожидался в приемной. Такого оцепенелого его и ввели в кабинет. Он увидел царицу, сидевшую за рабочим столом, за ней самого Бирона и поодаль от них, на почтительном расстоянии – человек двенадцать придворных. Но это были не просто любители смешных представлений, по настоянию царицы здесь собрались судьи.

Несмотря на сумбур в голове, Вася отметил, что Натальи Сенявской среди собравшихся не было. Значит, подумал он, в отличие от Бирона ее не простили.

Итак, публика была в сборе, пора начинать. При виде мстительного Бирона, застывшего в ожидании, Вася лишился сил. Кривляться на глазах у этого человека, высмеивая его недостатки, он никогда не осмелится. Его словно хватил удар: язык отяжелел, руки и ноги не слушались.

– Ну же! – раздраженно сказала Анна Иоанновна. – Что приключилось? Или забыл, с чем я тебе велела прийти?

Услышав окрик, Вася пожалел, что не наложил на себя руки вчера, сразу же после того, как получил от царицы послание. Но разве этот головокружительный прыжок в неизвестное, его выступление сейчас, был для него не смертельным?

Не пользуясь жестами и гримасами, которые заготовил вчера, Вася начал свое представление. Он изобразил, как входит Бирон в гостиную, снисходительно приветствуя кивком головы людей незначительных и одаряя улыбками себе равных, как застывает в глубоком поклоне с прижатой к груди рукой перед Ее Величеством… Получилось похоже и одновременно смешно.

Не переставая кривляться, Вася краем глаза наблюдал за зрителями. Царица обмахивала кружевным веером тройной подбородок и выглядела довольной. Прикрываясь рукой, смеялись украдкой придворные. Даже Бирон находил представление занятным, как будто речь шла не о нем. Вынужденный скрывать злобу, он изображал на лице удовольствие. Благожелательный прием зрителей окрылил Васю. Он осмелел и с лету изобразил привычку Бирона время от времени чисто мужским движением приподнимать грузный живот над тесным ему кожаным поясом, его манеру почесывать ухо, перед тем как ответить на трудный вопрос, и то, как он мускулистым движением грузчика расправляет плечи, и как иногда, собираясь с мыслями, потирает указательный палец руки о большой, словно катает шарик из мякиша. Каждая привычка Бирона в изображении шута вызывала у государыни смех, остальные ей вторили. Да и сам Бирон почел за лучшее присоединиться к общей потехе. Поверив наконец-то в успех, Вася решился без подготовки изобразить выступление Бирона на Тайном совете. Смешно путая имена людей, даты, названия стран, он с характерным для Бирона немецким акцентом принялся напыщенно рассуждать о политике, а под конец, для пущего смеха, сделал вид, что якобы обратился к царице в обход ее постоянных советников.