Пурпур - Вибеке Леккеберг Страница 11

Потом Анна случайно столкнулась с ним в Корсиньяно. Бернардо, небрежно накинув черный плащ, быстрым шагом пересекал площадь у папского дворца по направлению к церкви. Чем-то сильно озабоченный, он не заметил ее. Он вообще ни на кого не обращал внимания, целиком погруженный в собственные мысли, по-видимому невеселые.

Росселино вошел в храм. Анна не последовала за ним, хотя и хотелось. Болтливые корсиньянские кумушки поведали ей, что он часто ходит молиться. Они даже подслушали, о чем: Господи, не дай мне потерять доверие Папы, отведи от меня бесчестье. Анна тогда уже поняла, что вокруг Бернардо сгущаются тучи.

Она посмотрела Лоренцо прямо в глаза.

– Сиенцы не любят Росселино, потому что он из Флоренции. А что аукнется в Сиене, то откликнется в Корсиньяно. Церковь, которую он построил, лучшая в Италии, так все говорят, да ты и сам не слепой. Росселино заслуживает пурпурной мантии.

– Росселино, Росселино… Много ли он значит без своего учителя, Леона Баттисты Альберти, которого знают и ценят повсюду в Европе? Вот кто по праву достоин награды.

– Работами в Корсиньяно руководит все-таки Росселино. Так решили не мы с тобой, а Папа Римский. И воздать Росселино по заслугам решил тоже он, – не отступала Анна, но, заметив на лице мужа недовольство и недоумение по поводу столь горячей зашиты, замолчала.

Лоренцо внимательно смотрел на жену, словно видел ее впервые. Взгляд вобрал ее всю и удивленно остановился на пальцах руки. Анна вспомнила, что обручальное кольцо забыто в мастерской.

Лоренцо положил ладонь на рукоять меча, лежащего вместе с плащом на стуле возле кровати. Молчание длилось. Анна напряженно застыла.

– Растратчик, – промолвил наконец муж, – не заслуживает триумфа, сколь бы искусным зодчим ни был. И вообще это дело не твоего ума. Тем паче что ты здесь такая же чужая, как и он.

Лоренцо поднялся с кровати и подошел к картине. Палач вонзал нож в грудь святой Агаты. Ее зеленые соски медленно становились голубыми. Скоро под солнечными лучами сделаются пурпурными. Лучше бы не сейчас, подумала Анна, – неподходящий момент. Она попыталась накинуть на картину покрывало. Лоренцо остановил ее, резко схватив за запястье.

– Твоя мазня богохульна. Ей не место в алтаре. Папа Римский этого не допустит, уж я-то его знаю. А Господь накажет. Пусть тайна пурпура известна тебе одной, поблажки не будет.

Они стояли лицом к лицу. Лоренцо смотрел так пристально, будто хотел проникнуть взором сквозь зрачки жены. Голос звучал тихо и холодно.

– Тебе далеко до наших сиенских мастеров. Ты не можешь писать картины так, как у нас принято, ты вообще нездешняя, вот и нарушаешь все правила и каноны.

Анна не отвела взгляда. Выведенный из себя ее невозмутимостью, Лоренцо мстительно прошептал:

– Пий Второй велел привезти тебя сюда, испытывая нехватку пурпура, а не художников.

– Я думала, ты привез меня сюда» потому что взял в жены, – тихо ответила Анна.

Они не отрываясь продолжали смотреть друг на друга.

– Ты понимаешь, что значит в твоей жизни пурпур? Он может принести нам добро, а может – много зла. Дьявольски много.

Глаза в глаза.

Он коснулся рукой ее груди. Прикосновение было возбуждающим и в то же время таившим страшную опасность. Как на картине, где лицо палача лучилось нежностью. Анна стояла, прислонившись спиной к окну.

Раздался легкий стук. Лоренцо бросил быстрый взгляд в сторону звука, но ничего не заметил. Это с подоконника упала на пол задетая тонкая кисточка из конского волоса. Ею Анна рисовала зрачки святой Агаты. Теперь валяется на полу, такая хрупкая и беспомощная. Хочется поскорее поднять. Но руки Лоренцо, обнимая, держат крепко, не дают пошевелиться. Она почувствовала, как высокий сапог мягкой кожи с усилием втискивается, раздвигая ей ноги. Его губы приблизились к ее губам. Она отшатнулась. Он не стал настаивать, отпустил. Опасность миновала.

– Как скажет Папа Римский, так и будет, – неожиданно ровным голосом спокойно произнес Лоренцо. – Ему решать.

Отошел и повернулся к ней спиной. Анна глядела на его широкие плечи. По долине разносился лай собак, сгонявших овец в отару. Лоренцо внезапно повернулся к Анне. Глаза его были полны слез.

* * *

– Я вижу весь мир!

Лукреция забралась высоко на дерево. Стояло прекрасное раннее утро. Озадаченные лесорубы опустили топоры. Увидев мать, девочка помахала ей рукой.

– Лукреция! Сейчас же слезай!

– Если я слезу, они срубят дуб!

– Не спорь! – рассердилась Анна. – Еще свалишься и поломаешь кости!

Лукреция упрямо не двинулась с места.

– Спускайся! Отец ждет тебя.

– А Его Святейшество?

Анна отвернулась, глядя на склон холма. Сил не было ответить и встретиться с разочарованным взглядом дочери.

– Баронесса Анна, – серьезно молвил один из лесорубов, – а мы сперва было решили, что на дереве сидит ангел.

– Еще чего! – засмеялась Лукреция. – Это я-то ангел? Стоит Папе Римскому приехать в долину, как всем повсюду начинают мерещиться небожители.

– Тот самый ангел, – не обращая внимания на ее насмешливый тон, продолжал лесоруб, – которого нынче ночью видел Андрополус.

– Андрополус? А где он? – спросила Лукреция.

– Побежал к дому священника, – ответили рубщики.

Девочка перегнулась через толстую ветку. Водопад густых волос заструился вниз. Она, шутя, сделала вид, что падет. Долговязая, щуплорукая, тонконогая. Ноги кажутся слишком длинными для тела, укороченного неестественной посадкой головы, скривившейся на хрупкой шее. Лукреция больше не смеялась. На минуту воцарилась тишина.

– Меня приняли за ангела, – то ли голос девочки прозвучал глухо и тихо, то ли ветер зашумел в листве.

Совсем недавно Лукреция и в самом деле едва не стала ангелом Божьим. Боли были так мучительны, что она молила Господа взять ее к себе. А случилось вот что. Она играла в кузнице, в сторонке стояло отцовское копье с только что выкованным новым наконечником, еще теплым. Она споткнулась, упала, копье – на нее, да прямо острием. Наконечник вошел в спину; его, конечно, вытащили, но отколовшийся кусочек металла так и остался где-то между лопатками.

– Ангел с железякой в том месте, откуда крылья растут! – крикнула Лукреция. – Сейчас как полечу вниз, вот и будет вам ангел!

Она снова захохотала, встала ногами на ветку и принялась раскачиваться.

– Мы с деревом любим друг друга, и никто больше нам не нужен. Так и доложите Его Святейшеству, когда увидите его в Корсиньяно! Да он и сам знает. Он все про меня знает. Ведь это он придумал женщину, именем которой меня назвали! А дерево я рубить не дам!

Лесорубы смущенно поглядывали то на девочку, то Анну, то на топоры: