Скифы. "Непобедимые и легендарные" - Михаил Елисеев Страница 11

Царь Кир против царицы Томирис

Персидская армия переходила через Окс. По наведенным мостам, отряд за отрядом, войска Кира Великого шли через реку и разворачивались в боевые порядки, опасаясь атаки массагетов. Хотя царица Томирис и обещала дать персам возможность спокойно переправиться, но Кир ей не доверял — и потому дозорные, стоявшие на боевых башнях, прикрывавших мост, до рези в глазах вглядывались в сторону пустыни. Но горизонт был чист, на огромной равнине не было заметно ни единого движения. Сам царь столкновения со скифами не боялся — за свою боевую жизнь Кир воевал с самыми разными народами и всегда выходил победителем, даже лидийская армия, бывшая лучшей армией в Малой Азии, не устояла против его бойцов. Ну а чем лучше скифы? Великий царь знал, что главная сила этих кочевников в их маневренности, и потому придумал, как он считал, довольно хитрый план, чтобы одним ударом покончить с ними. А войска шли и шли нескончаемым потоком, и казалось, что конца ему не будет. Наконец, закончив сосредоточение на северном берегу и убедившись, что армия готова к бою, Кир дал приказ выступать на север — по его расчетам, войска массагетов должны были находиться там. Ровно сутки он вел войско, а затем распорядился ставить лагерь — пришла пора приводить в действие царский план по разгрому неуловимых врагов.

По его приказу в лагере, словно на показ, были выставлены огромные запасы еды и вина, а также раскидано кое-что из вещей царя и его приближенных. Это должно было создать у скифских военачальников иллюзию того, что лагерь покинут в спешке и неожиданно, словно персы были в панике. Царские разъезды разъехались по равнине, в поисках скифских отрядов, которые, узнав о том, что Кир с войсками прекратил движение и остановился, тут же в немалом количестве ринулись к царской стоянке. Персидские наездники вступали в бой с всадниками массагетов, которых становилось все больше и больше, а сами незаметно отходили все ближе к своим позициям. Будучи очень опытным военачальником, Кир понимал, что по всем признакам где-то находятся главные силы скифов, и решил, что пришла пора действовать — под звуки боевых труб армия персов начала спешно сниматься с лагеря и быстро выдвигаться в сторону Окса, создавая у врага иллюзию трусливого бегства. И Томирис, и остальные скифские вожди клюнули на эту приманку, заглотнули наживку, которую им оставил Великий царь, не поняв его стратегического замысла. Треть войска массагетов под командованием сына царицы Спаргаписа ворвалась в оставленный вражеский лагерь и вместо того, чтобы продолжить преследование неприятеля, занялась грабежом, а потом, завладев оставленными запасами вина, массагеты банально перепились. Причем не просто выпили и поговорили у походных костров, а упились так, что одни замертво повалились на землю там, где и сидели, среди разбросанной добычи и остатков пиршества, а другие пустились в пляс вокруг костров. Ни о каких дозорах и караулах, выставленных на случай внезапного появления врага, и речи не было — некому и некого было ставить, ибо сам молодой предводитель войска спал в хмельном угаре, как и тысячи его воинов. Пламя костров летело к звездному небу, дикие выкрики пьяных кочевников оглашали равнину, и лишь когда над горизонтом появилась первая полоска зари, то возвратившиеся назад персы стали окружать массагетов. Никто не почуял опасности, никто не поднял тревоги, и тысячи воинов Великого Кира без боя вошли в свой оставленный с утра лагерь, где предавалась безудержному разгулу или вповалку лежала на земле треть вражеского войска. Эта атака на рассвете была быстрой и страшной — царские ветераны сотнями резали безоружных и беззащитных врагов, пронзали спящих копьями насквозь, ударами палиц и топоров разбивали головы, кололи дротиками. Все это происходило быстро и стремительно, потому что некому было обратить внимание на врагов, которые молниеносно двигаясь по лагерю, собирали свою кровавую жатву. Ну а когда персов заметили, то было уже поздно — наступило страшное кровавое похмелье и что-либо исправить было уже нельзя. Напрасно еще вчера грозные скифские воины пытались схватить свое оружие и вступить в бой с врагом, напрасно они пытались поймать своих коней и покинуть это страшное место — персидские лучники сбивали их меткими выстрелами, и пораженные массагеты снова валились на залитую кровью землю. Остальных, еще не очнувшихся от хмельного угара, персидские бойцы били древками копий и рукоятками мечей, валили на землю и опутывали веревками. Иссушенная солнцем сухая земля пустыни превратилась в кровавую жижу, хлюпавшую под ногами царских воинов, продолжавших свое жестокое дело. И лишь когда наступило утро, закончилась яростная бойня, тысячи тел убитых кочевников лежали в лужах собственной крови, и не меньшее количество пленных сгоняли на окраину лагеря, где на коне в окружении телохранителей сидел победитель скифов — Кир Великий.

С одной стороны, он мог быть доволен — погибла треть вражеской армии, а он не потерял ни одного бойца! С другой стороны, царь рассчитывал на то, что в ловушку попадет все скифское войско, а не какая-то его часть, и теперь ему предстояло решить, что же делать дальше. Но когда царь узнал, что в плен попал сын царицы Спаргапис, то он быстро сообразил, какая же это невероятная для него удача, теперь именно он становился той приманкой, на которую Великий царь снова попробует поймать вражеских вождей. А если ничего не получится, то такой ценный заложник никогда не будет лишним, теперь можно будет реально оказывать влияние на непокорных кочевников. А потому Кир велел отпустить одного из пленных и отправить его к Томирис — пусть расскажет ей обо всем, что случилось.

А для царицы массагетов все случившееся стало страшным ударом — единственный сын в руках жестокого врага, который явился поработить ее страну и сделать свободных скифов своими рабами. Но ее силе духа мог бы позавидовать любой мужчина — ответ царицы Киру был краток: «Не силой оружия в честном бою, а вином и коварством одолел ты моего сына. Выдай его мне, а сам со своим войском убирайся к себе, или, клянусь богом солнца, я напою тебя кровью!» Но победоносный перс только посмеялся над этими словами — враг понес невосполнимые потери, сын Томирис у него в руках, а ему еще угрожают! Но дальше все пошло не так, как хотелось бы завоевателю. Как только Спаргапис пришел в себя и протрезвел, он сразу же осознал весь масштаб случившейся катастрофы — мало того, что он сам угодил в плен к врагу и стал разменной монетой в отношениях скифов и персов, как военачальник, он нес еще личную ответственность за гибель тысяч своих воинов. То, что он наплевательски отнесся к своим обязанностям и вместо того, чтобы заняться делом, напился на радостях, как простой воин, покрывало его несмываемым позором, он не знал, как будет смотреть в глаза матери, вождям и родственникам погибших. И потому выход он видел только один — обратившись к Киру, он попросил того, чтобы его освободили от цепей. А владыка персидской державы после такой сокрушительной победы был настроен благодушно — понимая, что царевич никуда из его лагеря не денется, он велел удовлетворить просьбу пленника. Но едва руки Спаргаписа оказались свободны, как он выхватил меч из ножен царского телохранителя и, нанеся себе смертельный удар, свалился на землю — этим он сразу освободил себя от позора, а мать от зависимости персидскому царю, давая массагетам возможность продолжить борьбу с поработителями.