Бой под Талуканом - Николай Прокудин Страница 11

Начальник штаба подводил итоги боевых действий. Командир полка, как всегда, юмором и сочным матерком сдабривал сухие цифры и факты. Эти вставки-«эпитеты» были неподражаемы, а армейский матерный фольклор уникален. Начфин хвастал, что ведет блокнот с цитатами из репертуара Филатова, их количество давно перевалило за двести – и все нецензурные.

Герой (а он и на самом деле был Героем Советского Союза) морщился, но ровным и четким голосом продолжал подведение итогов, он никогда публично не переходил на маты.

Командира, несмотря на его грубость, любили. Был он вспыльчив, но быстро отходчив и добродушен. Начальника штаба, майора Ошуева, уважали, Герой как никак, но не любили. Вот и сейчас он похвалил танкистов и артиллеристов, не сказал ничего плохого про саперов, разведчиков и связистов и опять раздолбал наш славный батальон. Это у него от ревности.

Мы – пехота, нас много, крайние как всегда. По-другому не бывает!

– Товарищ подполковник, еще в заключение совещания слово просит начальник медицинской службы, – закончил доклад Герой.

– Что ж, вещай, «шприц-тюбик», – вальяжно произнес «кэп». – Только покороче, а то артистов пора встречать.

– Товарищ командир! Срывается план прививок! Офицеры совершенно не хотят их делать. С солдатами нет никаких проблем, а офицеры, особенно первого батальона, саботируют эту процедуру.

– Я им посаботирую! Строиться в колонну по одному между рядами и подходить к столу. Начмед, бегом за аппаратурой, шприцами, лекарством, я вообще-то и сам для примера руку или плечо подставлю.

– Товарищ командир, руку не надо, нужно штаны спустить.

– Что? Что ты сказал, я должен снять?

– Штаны…

– Ну, ладно, – убавил тон командир и далее уже миролюбиво продолжил – Для личного примера этим бездельникам сниму штаны, так и быть, но первым, вне очереди.

– Так точно! Так точно! Пожалуйста, товарищ подполковник, все готово, подходите.

Вытирая пот со лба, волнуясь, капитан-медик подвел командира к автоматическому шприцу-пистолету. Командир крякнул, рыкнул матом и, застегивая штаны, встал у входа. Присутствующие в зале покатились со смеху.

– Все проходят мимо и показывают отметку в медкнижке. Поставил укол – штамп в книжке, и свободен! Хватит ржать, спускайте штаны, – громогласно гаркнул луженой глоткой Иван Васильевич. – Я вас, сачков гребаных, в бараний рог сверну!

Не зря у него прозвище Иван Грозный. С ним не поспоришь, может и в лоб двинуть.

Я и Острогин сразу загрустили. Если Грымов с Ветишиным добросовестно ходили в медпункт, то мы его игнорировали.

У меня вообще была теория: тот, кто соглашается делать уколы, получает инфекцию, но в ослабленной дозе. Но все равно это зараза для организма. И кто прививается, тот и болеет, а кто сачкует, тот здоров.

У Голубева была другая теория: красные глаза не желтеют, и он заливал печень спиртным. Этой теории придерживались многие, но с переменным успехом. В основном гепатит, тиф и малярия побеждали их ослабленную иммунную систему в первую очередь. Что ни день – новый больной.

Черт! Сейчас нарушится мое правило – всеми силами уклоняться от прививок. Вот и очередь подошла. Я слегка спустил штаны и шагнул к столу.

– Фамилия? – спросил молоденький врач.

– Лейтенант Ростовцев, – буркнул я.

Он порылся в стопке, сделал отметку в моей книжке и переложил в другую пачку.

– Следующий!

– Острогин.

Лейтенант нашел книжку Сергея и, проштамповав, швырнул ее туда же.

Я сделал шаг в сторону со спущенными штанами, осторожно обошел стол, незаметно зацепил рукой наши книжки и, подмигнув Сергею, бочком-бочком отошел в зал. Острогин сделал то же самое движение. Застегивая брюки, мы двинулись к выходу, где стоял командир.

– Прививки сделали, обалдуи?

– Так точно, товарищ подполковник! – взвизгнули мы дружно и показали ему на раскрытой странице штампы.

– Молодцы, свободны! – и он дружески хлопнул меня по спине.

За дверями мы дружно расхохотались.

– Как мы их ловко сделали!!! – орал Серж.

– Нас не проведешь! – вторил ему я. – Голыми руками не возьмешь! Хрен им этим медикам! Не дадим дырявить задницу! Никакой заразы в организм! Но если «кэп» узнает про обман – убьет!

Через полчаса, когда все вышли из клуба после экзекуции на перекур, к нам подошел прапорщик Айзенберг и укоризненно покачал головой:

– Мальчишки! Балбесы несмышленые! Дурачье! Детский сад! Только меня не проведешь, я видел, как вы сбежали, и доложу начмеду.

– «Папа»! Ты что издеваешься, вот книжки с отметками! Иди к черту!

– Может, тебе тут и прямо сейчас зад показать, – усмехнулся Острогин. – Мы чисты перед законом, «свободен, дорогой старина».

– В следующий раз вам этот номер так не пройдет, лично сделаю укол, и не автоматом, а шприцом с большущей иглой.

– До следующего раза, – улыбнулся я дружелюбно батальонному медику.

* * *

Мы еле-еле нашли свободные места, но почти в самом конце зала. Сергей был возбужден, предвкушая выступление любимого артиста, и, жестикулируя, заранее громко восторгался. К нам подскочил Артюхин и зашипел:

– Острогин, прекратить визжать!

– Уже прекратил! Я теперь буду только кричать и петь.

– Перестань паясничать. Веди себя прилично.

– Договорились.

– Со мной не надо договариваться. Выполняйте приказ.

– Слушаюсь, товарищ старший лейтенант, – и Сергей шутовски приложил два пальца ко лбу.

Артюхин что-то сказал себе под нос и отошел на свое место. Сережка во время исполнения первых двух песен хлопал, сидя на стуле. Но когда зазвучала третья, вскочил на сиденье и заорал, приплясывая и визжа.

Замполит батальона подскочил и схватил за рукав Острогина.

– Я тебя сейчас с позором из зала выведу.

– Ты бы меня хоть раз с гор или из «зеленки» вывел, а то вы только в полку – герои и указчики.

– Ну ладно, поговорим после концерта, старший лейтенант.

– Поговорим, товарищ старший лейтенант! – ухмыльнулся многообещающе Сергей и поиграл мускулатурой.

Шоу тем временем продолжалось, и на нас со сцены фонтанировал своей энергией Леонтьев.

В зрительном же зале бесновался Сергей, его эмоции выплескивались через край, он никак не мог усидеть на месте. То притоптывал, то приплясывал, то взвизгивал в экстазе. Я пару раз дернул его за рукав и прошипел:

– Серый, нас сейчас выведут из зала. Из-за тебя и я пострадаю, концерт не досмотрю.

– Отстань, – отмахнулся тот. – Не мешай отдыхать и наслаждаться музыкой, моя душа ликует, черствые вы люди.