Легенды московских кладбищ - Игорь Оболенский Страница 11

Когда спустя годы семья переезжала в Москву, Екатерина Павловна отправилась на нижегородское кладбище, чтобы забрать прах дочери. Но ничего обнаружить не удалось, кроме маленького ботиночка. Этот ботиночек Екатерина Павловна потом хранила дома.

Рядом с памятником Максиму — небольшая мраморная плита, на которой выбито три слова: «Надежда Алексеевна ПЕШКОВА (1901–1971)». Невестка Горького, та самая Тимоша.

Откуда такое странное прозвище? Оно родилось в Италии, где несколько лет жила семья Горького. В один из дней невестка писателя вдруг остригла свои роскошные длинные волосы и спустилась к завтраку с новой прической. Горький встретил ее словами: «Слушай, у нас в Нижнем Новгороде так только кучера ходили». «Точно, вылитая Тимоша», — тут же поддержал отца Максим, назвав жену именем, с которым обращались к извозчикам.

Так Надежда Пешкова и стала Тимошей, под этим именем она и вошла в историю.

Когда в конце жизни Анну Ахматову спросили, какая главная трагедия 20 века еще не написана, она ответила, параллельно словно выводя пальцем в воздухе: «Тимоша». Почему главная трагедия? Об этом мне тоже рассказала Марфа Максимовна. В Тимошу, как оказалось, был влюблен Сталин. После того как не стало Горького, Сталин сделал ей предложение. Тимоша ответила отказом. Ее «нет» Сталин был вынужден принять. А вот все мужчины, которые оказывались потом в окружении Тимоши, были репрессированы. Это большая драма, о которой я подробно пишу в книге «Мемуары матери Сталина. 13 женщин Джугашвили».

О Тимоше всегда ходило много слухов. Например, говорили о том, что в нее был влюблен нарком НКВД Ягода. На самом деле, как считает дочь Надежды Пешковой, все было совсем не так.

Слово Марфе Пешковой: «Мама мне сама говорила, что Ягода специально был к ней подослан Сталиным, чтобы внушить, как здесь хорошо и сколько Сталин сделал для благополучия страны. Потому что Сталин сразу, едва увидев маму, решил на ней жениться. И нарком НКВД должен был этому поспособствовать. Я наблюдала за ними — мама и Ягода ведь никогда никуда не уходили, все время были у меня на глазах. Ягода приезжал к нам, часто с женой, иногда Гарика, своего маленького сына, брал с собой.

Наоборот, он явно все время маму словно подталкивал под Сталина. Альбомы привозил с его фотографиями, книги с биографией, репортажи о стройках, которые были как свидетельство того, как у нас все замечательно. Кстати, действительно многое было сделано, этого нельзя отрицать.

Так что Ягода был как сталинский сват. И когда он не справился с порученной задачей, то получил приговор — встать к стенке. Хотя эта участь его ждала в любом случае, уже за то, что он слишком много знал.

Мы с мамой об этом тоже говорили, и она считала, что именно с такой целью Ягода и появился.

Мама жила до последнего дня на Малой Никитской, ей оставили три комнаты. Остальное уже было музеем Горького. Прожила недолгую жизнь. Столько переживаний выпало, и все она держала в себе. Всегда была очень вежливой, улыбчивой, никому не показывала, что у нее на душе творилось.

У Павла Корина есть мамин портрет — так она выглядела в последние годы. Сумела сохранить свою красоту. Я даже сама любовалась ею.

Мама умерла неожиданно, ей было всего 69 лет.

Да, она жаловалась на сердце, у нее бывали приступы. Но все равно верилось, что впереди еще есть время. Помню, мы обсуждали ее грядущий 70-летний юбилей, думали, как будем отмечать.

В тот день она мне утром позвонила. Просила приехать. До сих пор не могу себе простить, что не бросила все дела и не поехала к ней в Жуковку. Столько лет прошло, а только начинаю думать про это, как сразу слезы на глазах появляются.

Мама позвонила, а я решила, что еще успеется. Ну, как всегда бывает, Господи, все же мы люди живые, кто же думал. Ну, в общем, она пошла к своей приятельнице, художнице. И там ей стало плохо. Она вытащила какое-то лекарство, стала принимать. Мимо шел Николай Булганин (соратник Сталина, до 1958 года — член Политбюро и Председатель Совета министров СССР. — Прим. И. О.), у него там же, в Жуковке, дача была. И он маме предложил: “Вам что-то нехорошо, зайдите ко мне, моя дача рядом”.

Мама отказалась: “Нет-нет, я сейчас к себе пойду”. Она действительно смогла дойти до своего дома, легла на диван. И все.

Гроб стоял в дедушкином доме на Малой Никитской. Мы похоронили ее на Новодевичьем, рядом с папой».

По словам Марфы Максимовны, на могиле матери хотели поставить небольшой бюст, таково было пожелание самой Тимоши. Но что-то не сложилось, и сегодня о легендарной московской красавице напоминает лишь небольшая мраморная плита. И этот рассказ.

Когда я бываю на Новодевичьем, обязательно захожу к Пешковым и приношу Тимоше букетик цветов…

* * *

Рядом с Пешковыми — могила солиста Большого театра Леонида СОБИНОВА (1872–1934). Изваяние в виде умирающего лебедя тоже исполнила Вера Мухина.

Будущая легенда оперы никогда не думал, что станет певцом. Окончил юридический факультет Московского университета и даже работал помощником у знаменитого адвоката Федора Плевако. Но от судьбы, что называется, не уйдешь никуда. И спустя три года после окончания юридического факультета, в 1897 году, Собинов стал солистом, а при советской власти даже являлся директором Большого театра.

Последний раз он вышел на сцену в 1933 году в возрасте 60 лет. После этого жить ему оставался всего один год. Собинов находился в Риге, остановился в гостинице «Санкт-Петербург». Приступ случился ночью…

Тело было доставлено в Москву и предано земле на Новодевичьем.

* * *

Рассказывая истории личностей, обретших последний приют на Новодевичьем некрополе, я вспоминаю свои встречи с родными и близкими героев своих повествований. Увы, некоторые из моих собеседников уже тоже покоятся на этих аллеях.

В декабре 2013 года не стало Александры ИЛЬФ (1935–2013), дочери писателя Ильи Ильфа. Широкому читателю Илья ИЛЬФ (1897–1937) известен романами «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок», написанными в соавторстве с Евгением Петровым.

Вообще, писателя звали Илья Файнзильберг. Псевдоним, стоящий на миллионах книг, родился от объединения имени и первой буквы фамилии. Ильф прожил небольшую жизнь, у него был туберкулез.

Роман «12 стульев», обессмертивший имена его авторов, появился с легкой руки Катаева. Валентин Петрович, который сам думал написать историю Остапа Бендера, должен был закончить пьесу для Художественного театра, и времени на создание еще и романа у него не было. И тут ему рассказали, что у писателя Александра Дюма были литературные «негры». Катаев рассудил — а чем он хуже. Пригласил Ильфа и своего брата, Евгения Петрова, взявшего себе другую фамилию из нежелания быть вторым Катаевым.