Судьба империи. Русский взгляд на европейскую цивилизацию - Тимофей Сергейцев Страница 11

Понимая это, правильнее будет сказать: не «что дано», а «кто дан». Разумеется, есть и исторически сложившиеся материальные ограничения, они же возможности. Но они – как и в любом невульгарном материализме – должны пониматься как предел и актуальная граница мыслимости (умопостижимости), как то, что принципиально вторично, что не имеет собственной сущности, а проявляется по отношению к совершенному идеальному полаганию. Такое материальное, определяемое всегда относительно мышления и деятельности, не первично. По мере развития мышления материал исчезает и появляется «в то же мгновение» заново при смене типа мышления. Собственной преемственности, длительности существования, т. е. истории, у материала нет.

История – это вызов пониманию. Историю, а значит, и собственную судьбу, собственное должное, нельзя понять без философского или теологического размышления. Без обнаружения бытия. История имеет смысл только как целое, как вся история. Только так ее и можно понять.

Развитая политическая нация – то есть народ, доказавший способность к историческому выживанию путем создания и развития одного или нескольких государств, – не может не стремиться к метафизическому прояснению собственного существования, к прояснению бытия как такового. История и есть проживание, испытание посылов к судьбе, к существованию, к бытию.

Здесь мы смело можем следовать главному метафизику и, можно сказать, методологу метафизики – Мартину Хайдеггеру. Европейская история – то есть собственно история, никакой другой нет, – есть история истины, история изменения истины. Мы могли бы даже сказать – судьба истины. Мы, русские, втянуты в эту историю, мы ее неотъемлемый орган.

Если мы хотим обрести себя – а значит, избавиться от обмана, – мы должны вспомнить всю эту историю: то есть нашу историю целого и в целом, понять свою связь с каждым элементом истории, с каждым судьбоносным посылом. Это исполнимо, поскольку как раз история ничего не скрывает. Наоборот, она сама есть процесс раскрытия сущности бытия, то есть истины. Поэтому история может и должна быть источником понимания.

Мы – орган европейской истории, европейской цивилизации, ее фокусировка, носитель, один из посылов и так далее. Поиски себя за пределами этой целостности – как в пространстве, так и во времени – пустое занятие, которое не прибавит нам ни ума, ни силы, не обеспечит будущее. Это обман. И дело вовсе не в комплексе неполноценности (или борьбе с ним) – что, мол, мы европейцы не хуже других европейцев. А нам говорят, что «хуже», что именно «недоевропейцы».

Это не предмет для спора. Не следует доказывать очевидное. Это провокация – одна из тех, что поддерживают обман. И это попытка отнять у нас главный ресурс существования и развития – собственно историю. «Вы не отсюда – и это не ваше». Мы это уже слышали от Гитлера. И от Наполеона. Так что перед этими нациями, как верно сказал президент Путин, у нас нет комплекса неполноценности. Как и перед другими континентальными гостями. Теперь они все наши партнеры по истории. Скажем честно: имеется кое-какой пиетет перед англосаксами. Мы их в войне не побеждали (да и войны как таковой в современном понимании не было – Крымская не в счет), по их территории не прошли. Однако и побеждены не были – поддаться обману еще не значит проиграть в смертельной схватке (в этом смысле не было никакого «поражения в холодной войне»). Они от нас всегда ускользали, всегда прятались за чужими спинами. Их истинное лицо еще нам не открылось. Потому быть нам партнерами по истории они пока не могут. И возможно, уже не смогут.

Так что русское самоопределение осмысленно только как европейское, только как европейцы мы можем занять изначально судьбоносную позицию, после чего выявится наша европейская уже специфика – возможно, весьма конфликтная и неугодная другим европейским же партнерам.

Вся целостность европейской истории обозрима. Общих посылов европейской цивилизации не так уж много. И ко всем мы так или иначе подключены.

Вот основные посылы нашего собственно европейского исторического бытия:

– иудейское знание о Всевышнем, едином и невидимом Боге, доступное непосредственно только через племенную принадлежность еврейскому народу;

– греческое мышление, открывающее истину и освобождающее человека в его сущности от семьи, рода, племени;

– римская власть, основанная на военной силе, политике и манипулировании народами, ведущая к собственному самовозрастанию;

– вера в Христа, открывшая путь к Богу и истине для каждого.

Это все. Остальное – империи, науки, экономики, революции – явления соединения и перерождения изначальных элементов.

Родиной нашей культуры являются Спарта, Афины, Рим, Иерусалим и Константинополь. Термином «европейская» в отношении нашей цивилизации мы будем пользоваться в силу сложившейся традиции. Правильнее было бы говорить о «средиземноморской» цивилизации.

США, Латинская Америка, Канада, Австралия, Новая Зеландия – все это «выплески» европейской цивилизации за пределы «материнской», средиземноморской Европы. Такой же выплеск и зона ислама, точно так же являющаяся версией, ветвью единого европейского (средиземноморского) цивилизационного корня. К нашей цивилизации следует относить и Турцию, наследницу Османской империи, и Арабский Ближний Восток. Русские (народы Российской империи и русской культуры) – также европейцы по цивилизационному происхождению.

У всех перечисленных ветвей общая Святая Земля (от Иудеи до Мекки) и общий исходный планетарный регион самоутверждения – Средиземное море, а также близкие ему моря – Балтийское и Черное. «Морской» характер цивилизационного корня определил впоследствии и дальние морские (океанские) сообщения, само появление «выплесков». России пришлось догонять других европейцев в морском развитии, завоевывать выходы к морям. Трудности этого процесса дали России толчок к сухопутной экспансии, создавшей самую большую страну мира.

Борьба между ветвями европейской цивилизации (католиками и православными, коммунистами и либералами, христианством и исламом, между их государствами и империями) порождена именно их цивилизационным родством, близостью, а не различием. Именно друг в друге видят они достаточно сильного и опасного противника, имеющего сходные интересы и претендующего на те же ресурсы, а потому подлежащего покорению (или уничтожению) в первую очередь. Такое соперничество – генетическая черта самой европейской цивилизации, важнейший механизм ее ускоренной эволюции, т. е. развития.

Борьба – действие, ведущее к мышлению. Борьба востребует мышление, направленное на реорганизацию и модернизацию имеющихся форм деятельности. Война развивает. Война оформляет и разделяет государства, но и создает общие интересы. Достаточно вспомнить хитроумного Одиссея, изобретающего все новые способы и приемы борьбы с превосходящим по силе противником, ищущего выходы из безвыходных ситуаций.

Мыслить то, чего еще нет, мыслить то, что еще только может быть создано или организовано, наличное же мыслить как доступное для изменений – эта установка и есть родовой код европейской цивилизации.