Свастика в небе. Борьба и поражение германских военно-воздушных сил. 1939-1945 - Карл Бартц Страница 11

Охрана мостов была предупреждена, но солдаты расценили новую внезапную панику как обычное повторение всех бессмысленных тревог, которые переживали прежде. В течение восьми месяцев они растрачивали свое время в малокомфортабельных бункерах, ожидая врага, который все не появлялся, несмотря на предупреждения. Каждая тревога оказывалась ложной. И вот теперь еще одна — снова с запретом всех отпусков. Люди не были воодушевлены. Они знали, что находятся далеко. Между ними и Альберт-каналом лежал отрезок голландской территории шириной 35 километров. Если бы немцы наконец напали, то у них было бы множество сигналов.

Но в первых бледных лучах раннего утра 10 мая в небе бесшумно появились десять самолетов. Бесшумно потому, что это вообще были не самолеты, а планеры. Один из них приземлился не более чем в пятидесяти или около того метров от бельгийского бункера. Даже тогда бельгийские охранники не очень встревожились: они подумали, что это вынужденная посадка. Жандарм побежал вперед, чтобы взять экипаж в плен, но тотчас же был убит внезапной очередью. Тем временем приземлились другие планеры. Из них выскакивали вооруженные люди и бежали к бункеру, от которого зависела судьба моста. К этому моменту бельгийцы поняли, что дело серьезное, и с внешних позиций отступили под защиту своего бункера. Лязгнула первая тяжелая стальная дверь, затем вторая. Бункер был построен основательно, и люди внутри его чувствовали себя в безопасности. Сержант начал зажигать запальный шнур.

— Все вниз! — закричал он. — Я зажигаю фитиль.

Солдаты, спотыкаясь, сбежали по ступенькам в подвальный этаж, и позади них зашипел запальный шнур. Бельгийский сержант, его фамилия была Кровельс, бросился вниз вслед за своими людьми. Внизу, в подвальном этаже, его капралу, после размышлений, пришла другая мысль.

— Сержант, их лишь горстка. Вы не можете взорвать мост из-за них.

Сержант заколебался.

— Возможно, вы правы, — сказал он. — Еще можно все отменить.

Они вдвоем бросились вверх по ступеням, но, пока бежали, раздался потрясающий взрыв и армированный железобетон бункера толщиной 50 сантиметров развалился на куски. Затем начали рваться ручные гранаты, затрещали длинные автоматные очереди. Бункер был полон огня и дыма. Стали взрываться боеприпасы, послышались крики боли. Выжившие бельгийцы по одному выходили из бункера с поднятыми руками. Они могли видеть, что мост через канал все еще цел — первый взрыв, который разрушил стены бункера, должно быть, погасил запальный шнур. К полудню немцы твердо держали в своих руках мост и его окрестности.

Точно так же случилось на мосту в Фельдвезельте [50]. Планеры приземлились бесшумно, неожиданно для бельгийцев, которые были убиты, за исключением одного тяжелораненого.

Атака же на мост в Канне [51]потерпела неудачу. Мост был взорван, а нападавшие немцы истреблены.

Но люди гауптмана Коха из трех мостов два захватили целыми, причем два наиболее важных. Вся операция стоила 38 убитых и 100 раненых. Не столь тяжелые потери, но также большую цену пришлось заплатить за то, чтобы вывести из строя мощный форт Эбен-Эмаель. Теперь больше не было никаких существенных преград на пути между немецкой армией и бельгийской столицей.

Опыт, полученный в ходе этих блестящих и успешных операций, теперь мог быть использован в Англии, если бы генерал Штудент получил разрешение. Планы действий были готовы, и их успех был не более невероятным, чем захват Эбен-Эмаеля и мостов через Альберт-канал. Пока эвакуация из Дюнкерка все еще продолжалась, Штудент предложил выбросить парашютно-десантную дивизию, чтобы подготовить место для высадки второй дивизии, переброшенной по воздуху. Имея 300 планеров, каждый из которых вмещал 10 отборных солдат, Штудент рассчитывал, что в ходе одной операции сможет высадить 15–16 тысяч человек, что, на его взгляд, было достаточно, чтобы захватить и удерживать плацдарм длиной 30 и шириной 16 километров. Пока происходила бы эта высадка, другие части могли бы быть выброшены с воздуха, чтобы захватить ключевые порты. В то же время десантники должны были захватить аэродромы в глубине территории и нарушить систему обороны. Как только эти аэродромы оказались бы в руках немцев, на них могло быть переброшено большое количество десантных подразделений, одни из которых могли атаковать с тыла береговую оборону, пока другие двигались бы на Лондон. Этот план был вполне реален, и никто не знал об этом лучше, чем члены Имперского генерального штаба, — это было именно то, чего они опасались больше всего.

Генерал Штудент рассчитывал, что, учитывая непрерывные перевозки, он мог в течение двух дней высадить полную пехотную дивизию и достичь того, чего англичане больше всего боялись: целиком разрушить их план обороны.

Но отвечавшие за судьбу Германии не разделяли уверенности генерала Штудента, и план был отвергнут. Кто сегодня может сказать, насколько велики были шансы на успех, если бы фактор внезапности, который так хорошо проявил себя в Бельгии и Голландии, также был бы использован и в Англии? Стремительность и внезапность действий обещала успех. Но глаза немецкого руководства были устремлены к так называемой линии Вейгана. Оно решило, что сначала необходимо прорвать ее, а когда это будет сделано, придет время рассмотреть возможность вторжения в Англию.

Это было сделано, но к тому времени шанс оказался упущен.

Мнение о том, что мощь авиации Германии огромна, в те дни было широко распространено, и не только за пределами Германии. Даже высшие офицеры люфтваффе верили в это, и среди них были специалисты рейхсминистерства авиации. Они все были бы глубоко потрясены, если 1 сентября 1939 года смогли бы заглянуть через плечо начальника собственного Генерального штаба, когда тот изучал строго секретный доклад о реальной мощи люфтваффе. Какой тревожный разрыв они обнаружили бы между громким хвастовством Геринга и реальными фактами!

В начале войны Германия имела 4333 самолета, включая 1200 бомбардировщиков, 340 «Штук» и 780 истребителей, но из них всего около 3 тысяч были пригодны для боевого использования. Противовоздушная оборона Германии состояла из 2600 тяжелых орудий, 6700 легких пушек и приблизительно 3 тысяч зенитных прожекторов.

Действительно, эти цифры мало походили на то, что Германия, как предполагалось, имела, однако руководство люфтваффе, люди, которые знали истинное положение, полагали, что с этими самолетами они смогут уничтожить силы противника на земле и завоевать превосходство в воздухе над Англией. В то же самое время они хорошо понимали, что должны будут использовать свои сверхсовременные силы — а они, несомненно, такими были — стремительно и максимально, иначе враг, и в особенности Великобритания, скоро наверстает упущенное.

Какова же в то время была ситуация во Франции и Великобритании? Разведывательные донесения были обнадеживающими. Прежде всего, французские и британские военно-воздушные силы расценивались как устаревающие по сравнению с силами люфтваффе. Предполагалось, что Великобритания к 1940 году сможет производить приблизительно 300 самолетов в месяц, и была полная уверенность в том, что ей потребуются годы, чтобы догнать Германию. По расчетам разведки, Великобритания в общей сложности имела около 5500 самолетов, из которых около 3600 находились в распоряжении Королевских ВВС. Однако только 720 из них были пригодны для боевого использования. В британской бомбардировочной авиации насчитывались приблизительно 2500 самолетов, но лишь около 500 из них были первоклассными машинами. Из 600 истребителей только 200 были действительно современными самолетами. К 1 апреля 1940 года численность британской авиации составляла около 2400 машин. Будущее показало, что, недооценив силы противника, Германия должна была дорого за это заплатить. В действительности Великобритания имела 980 первоклассных истребителей, чтобы поднять их в воздух против более или менее равного числа немецких истребителей.