Громов - Игорь Цыбульский Страница 11

Лежу. В окнах — сумрак. Мне так плохо! Высокая температура, слабость. Здорово меня прижало, наверное, даже слегка бредил. Вдруг сквозь этот тяжелый сон чувствую что-то приятное. Открываю глаза и вижу: возле кровати стоит табуретка, на ней сковорода. В сковороде — жареная картошка.

Не длинненькими полешками нарезанная, как делали мама или бабушка, а ровненькими кубиками. Так удивительно, я даже спросил: откуда это?!

Больше суток я, видимо, провалялся в полном отрубе, все мне было безразлично, и вдруг этот чудесный запах меня вытащил оттуда, из сумрака к свету.

Боря отвечает: это я тебе приготовил, Сережа. Нет, он меня тогда звал Ляля. Он еще маленький был. Меня и сестры двоюродные в детстве почему-то Сережей не называли, трудное, видимо, имя. Кто Ляля, кто Сисесь.

Боря сам, впервые в жизни, очистил несколько картофелин, порезал их кубиками, сложил в сковороду, включил электроплитку и пожарил!

Думаю, что Боре тогда было лет пять или шесть, он еще в школу не ходил.

Этот момент ощущаю прямо как сейчас. Я безнадежно грустно дремал, ничего не хотел, и сознание мое едва тлело. Он в это время придумывал, как вернуть меня к жизни, и готовил свое лекарство. Почему кубиками нарезал? Видимо, он раньше не обращал внимания, как мама и бабушка режут картошку. Наверное, ему пришлось много потрудиться, чтобы наделать такие вот ровненькие кубики.

И ведь я выздоровел! Поел этих Бориных кубиков, заснул и проснулся здоровым. Он уже тогда был реаниматором. Вдохнул в меня жизнь!

Еще случай, который показывает, что он умел не впадать в панику и быстро принимал правильные решения.

Тогда этой красивой набережной еще не построили. Волга была значительно ýже. Она так широко разлилась позже, когда построили Волгоградскую ГЭС. У нас прямо тут, внизу, был пляж. Туда подплывали лодки-гулянки, много тогда было таких лодок. В нашем дворе один рыболов делал себе лодку, даже фамилию помню — Рогов. Мы с Борей с интересом за этим процессом наблюдали и, наверное, потом могли бы даже сами лодку построить, если бы только материал и инструменты у нас имелись.

На этих лодочках переплывали на остров. Там самый лучший пляж. Люди, желавшие загорать со всеми удобствами, на замечательном и относительно малолюдном пляже, отправлялись на лодках туда. За какие-то копейки перевозили, а своих ребят с набережной и вовсе бесплатно. Мы были свои.

Как-то сели в лодку и поплыли на остров. Боря тогда уже в школе учился, но все равно еще маленький был.

Я нырять очень любил. А лодок-то много причаливает, одна за другой носом тыкаются в берег. Вот я нырнул, выплываю и охнуть не успел, как на меня налетела моторка. Сначала бьет меня носом и прямо перед лицом крутится винт. Я вылезаю, Боря на меня с таким испугом смотрит, а у меня кровь по лицу так и льется.

Пока я думал, что делать, он остановил какую-то лодку, посадил меня туда. Переправились обратно и бегом, в Управление Приволжской железной дороги, где была поликлиника. Там мне рану мою зашили, все, что нужно, сделали. Как говорится, обошлось.

Борис не растерялся. Я-то был в шоке и плохо соображал. Сильный удар, кровь лицо заливает. Получилось, что я, приставленный младшего брата опекать, сам оказался под его опекой… Вот почему я думаю, что он по природе своей создан, чтобы защищать жизнь.

Может показаться, что это излишне возвышенные слова, но в таком случае я просто плохо рассказываю. Когда до меня дошла мысль, выраженная вот этим понятием — реаниматор, я глубочайшим образом в нее поверил.

Ну, даже если формально разобраться… Борис Всеволодович никакой охоты не любит, никогда мы животных не убивали и не мучили даже в детстве, когда все мальчишки ходили с рогатками в карманах.

Птицы всегда жили в нашем доме. И взрослые, и дети их очень любили, а весной 17 марта бабушка ставила клетки на подоконник и открывала дверцы. Все птички выпускались на волю. Бабушка радостно говорила: «На улице уже тепло, пусть летят».

У нас всегда зимой щеглы жили. Они лучше всего переносят клетку и так красиво поют. И не только птицы, и собаки тоже всегда были у нас.

В нашей семье просто очень уважали жизнь во всех ее проявлениях. Когда в доме появлялся, скажем, паучок, его не убивали, ловили и выбрасывали на улицу.

Ударили настенные часы. Звон был медленный и торжественный. На некоторое время возникла пауза в нашем разговоре…

— Я часто вспоминаю фразу из фильма «Транзит», — заговорил Сергей Всеволодович. — Там героиня слушает звон часов и приводит слова своего дедушки: «Время должно уходить торжественно, с боем». Эта фраза запомнилась, и я подумал о нашем дедушке.

Как только появилась возможность, купил часы с боем. Теперь у нас время уходит «торжественно с боем», и под этот звон я вспоминаю дедушку. Его улыбку, прокуренные усы, слышу его шуточки, запах его душистого табака…

Б. В. Громов:

— С братом, Сергеем, у меня сложились совершенно особенные отношения. Я с ним не только часто советуюсь, но как бы сверяю правильность своих шагов. В жизни ему пришлось значительно труднее, чем мне. Живя в Саратове, он вынес на себе всю тяжесть семейных трагедий. Сначала умер старший брат. Буквально через год — мама. Затем дедушка, который был Сергею особенно дорог. Потом слегла бабушка.

Сергей женат. У него прекрасный сын Миша, Михаил Сергеевич, военный хирург, уже есть внучка.

Брат больше тридцати лет проработал в НИИ газа и нефти и никогда не хотел менять места работы. Он и сейчас, будучи пенсионером, там работает.

Сергей в моей жизни всегда был опорой и поддержкой. Именно ему я позвонил из Ташкента глубокой ночью в январе 1980 года, когда я в первый раз летел в Афганистан. Поговорили минут пять о многом и ни о чем, прекрасно понимая друг друга. Он старался меня успокоить, я тоже говорил, что все нормально. Как будет на самом деле, никто, конечно, даже представить себе не мог…

Все-таки много странных и многозначительных совпадений в датах. Некоторые кажутся пугающими. В 1969 году в ночь с 13 на 14 февраля умер Алексей Всеволодович — старший из братьев Громовых. Блестящий молодой офицер.

15 февраля, только уже 1989 года, младший брат Борис должен вывести войска из Афганистана.

Сергей Всеволодович был очень встревожен, когда объявили дату. Сразу вспомнил, что за двадцать лет до этого умер Алексей, и страдал, ожидая этого дня, боялся, что произойдет какая-нибудь трагедия, что Бориса убьют. Успокоился только, когда узнал, что последним перешел через пограничный мост командующий сороковой армией — генерал Громов.

Вспомнился Суворовский переход через Альпы. Ведь и Борис со своей сороковой армией преодолевал Саланг, тоже снежный и ледяной, как альпийские перевалы, и солдаты сороковой армии, подобно суворовским чудо-богатырям, в иных местах вынуждены были съезжать на заду, как это изображено на картине Сурикова.

Вот и еще одно очень интересное сочетание. Суворов и суворовцы. Двести лет разделяют их, а сколько общего!