Великие сражения Античного мира - Эдвард Кризи Страница 11

Печальный конец Мильтиада после таких впечатляющих вершин власти и славы должен был часто приходить на память древним грекам при взгляде на памятник, установленный в его честь на поле великой битвы, которую он выиграл. Речь идет о статуе, которую афиняне во времена Перикла воздвигли из огромного куска мрамора. По преданию, именно этот мрамор привез с собой Датис для того, чтобы увековечить победу персов. Фидий создал из этого материала огромную статую богини Немезиды, божества, имевшего грозное обыкновение внезапно превращать пышную роскошь процветающих народов и отдельных людей в свою полную противоположность. Эта статуя была установлена в храме богини в Рамнусе, примерно в 12 км от Марафона. В самих Афинах также было установлено множество памятников, посвященных первой великой победе города. Двоюродный брат Фидия Паненус изобразил битву на фреске на стенах крытой галереи, и спустя сотни лет афиняне все еще могли видеть в верхней части фрески фигуры Мильтиада и Каллимаха. Там же изображались и божества – покровители города как участники сражения. На дальнем плане были изображены иранские (прежде всего финикийские) корабли, а на переднем афиняне и воины Платей (которых можно было отличить по их кожаным шлемам) гнали разгромленных иранцев в сторону болот и моря. Изображение битвы имеется и в храме победы в Акрополе, где даже сегодня на бордюре можно различить фигуры персидских воинов с круглыми щитами, с луками и колчанами стрел, мечами, в широких шароварах и островерхих фригийских головных уборах.

Эти и другие памятники Марафону являются произведениями греческих мастеров – гениев Афин времен расцвета, времен Фидия и Перикла. Это были не просто дары поколения тех, кого битва спасла от ига Гиппия и мидян и которые были безмерно признательны за эту великую победу. На протяжении всей эпохи процветания, долгих времен упадка, столетий, прошедших после заката города, в Афинах продолжали рассматривать день Марафона как самое яркое событие за все время существования этого государства.

Всплеск патриотической гордости и благодарного уважения к усопшим воинам привел к тому, что души погибших в битве были приравнены согражданами к богам. Жители приносили им жертвы. Ораторы торжественно призывали их в свидетели, обращаясь к согражданам на собраниях. «Ничего не было упущено из того, что живые могли принести в дань уважения памяти о подвиге, который впервые помог афинским гражданам осознать свою силу, по сравнению с мощью державы, территория которой раскинулась на большей части известного мира. Осознание этого пробудило и укрепило их характер, определило их роль и судьбу. Это было началом всех дальнейших великих дел и славных подвигов».

Конечно, гордыня Персидской империи Ахеменидов не могла быть повержена после единственного поражения, даже такого значительного. Этого провала было недостаточно для того, чтобы заставить персов отказаться от планов строительства мировой империи. (Дарий I отправил морскую экспедицию, обследовавшую все юго-восточное побережье Европы вплоть до залива Таранто в Южной Италии – на протяжении 3 тыс. километров. – Ред.) Через десять лет империя сделала еще одну, даже более опасную попытку вторжения в Европу (Дарий I планировал сделать это в 486 г. до н. э., и все было готово, но внезапно умер. Последовавшая борьба за власть дала грекам возможность подготовиться. – Ред.). И снова получила отпор со стороны греков с еще большими потерями. Более крупные сражения между греками и персами, в которых участвовали еще более сильные армии и флоты, чем при Марафоне, произошли при мысе Артемисий (480 г. до н. э.), Саламине (480 г. до н. э.), Платеях (479 г. до н. э.), Микале (479 г. до н. э.), Эвримедонте (467 г. до н. э.). Но какими бы важными ни были эти битвы, какими бы многочисленными ни были противоборствующие армии, они не могут сравниться по своему значению с Марафоном. В них не было нового исторического импульса. Они не поворачивали вспять колесо Фортуны. В них просто подтвердилась тенденция, сложившаяся после Марафонского сражения. День битвы при Марафоне явился самым важным в истории взаимоотношений двух народов. Он навеки развеял миф о непобедимости персов, который до этого парализовал волю людей. Он способствовал рождению в сердцах греков той силы духа, что помогла им отбросить войска Ксеркса, а позже вела их за Ксенофонтом (командир в 401–400 гг. до н. э. похода (1 год и 3 месяца, около 4000 км) 10 тыс. греков, позже историк. – Ред.), Агесилаем (442–358 г. до н. э., спартанский царь в 399–358 гг. до н. э., в 396 г. до н. э. высадился в Малой Азии, в 395 г. до н. э. одержал крупную победу у Сард, но вскоре был отозван из-за войны Спарты с другими греческими полисами. – Ред.) и Александром (Македонским. – Ред.) в великих сражениях азиатских кампаний. Марафон позволил сберечь для человечества сокровища культуры Афин, способствовал росту институтов демократии, всех либеральных ценностей западного мира. (Очень скоро «институты демократии» и «либеральные ценности» будут наголову разгромлены при Херонее (338 г. до н. э.) монархической Македонией. Филипп II Македонский, твердо управляя Македонией с 500 тыс. населения, одолел вечно грызущиеся греческие полисы (численность населения Греции до 3–4 млн) и заставил работать на общее дело. – Ред.) Постепенно за много веков на основе этого было взращено то, что представляет собой великие принципы европейской цивилизации.

Примечания по поводу некоторых обстоятельств сражения при Марафоне

Геродот ничего подробно не сказал об участии персидской конницы в битве, хотя он и упоминал, что Гиппий рекомендовал высадку в районе Марафона, поскольку равнина была удобной для действий кавалерии. В жизнеописании Мильтиада, которое, как считается, принадлежит перу Корнелия Непоса, но которое автор все же не считает авторитетным источником, говорится, что для защиты флангов от действий неприятельской кавалерии Мильтиад использовал засеки из поваленных деревьев. Пока греческие войска находились на возвышенности, необходимости в таких мерах не было.

Однако, какой бы многочисленной кавалерией ни располагал Датис в день Марафонской битвы, ее незначительное участие в битве было бы объяснимым, если предположить, что атака греческих гоплитов была неожиданной и достаточно быстрой.

Уордсуорт отмечает, что в то время года, когда произошло сражение, болотистая местность по обе стороны равнины обычно не успевает высохнуть. Это тоже могло заставить персидских полководцев отказаться от применения кавалерии на флангах. Это же позволило греческой тяжеловооруженной пехоте развернуть строй практически по всей ширине местности и не дать расстроить свои ряды. В случае, если персы решились бросить в бой кавалерию, их всадники могли быть опрокинуты (что и произошло на флангах. – Ред.). При этом лошади персов при отступлении топтали собственную пехоту.

Опыт боев, как древних времен, так и современности, показывает, что оказывающая организованное и решительное сопротивление пехота, как правило, успешно противостоит натиску даже многочисленной и хорошо подготовленной массы кавалерии. Например, Цезарю в сражении при Фарсале в 48 г. до н. э. хватило шести резервных когорт для отражения атаки кавалерии Помпея, которая перед этим опрокинула кавалерию Цезаря.

Марафонское сражение, скорее всего, началось около полудня и окончилось ближе к вечеру. Если бы оно длилось целый день, Геродот, скорее всего, упомянул бы об этом. То, что сражение завершилось до наступления вечера, подтверждают уже процитированные автором строки из «Веспы», на которую также обращает внимание и сэр Эдвард Булвер Литтон. Тот факт, что персидские лучники вели обстрел греческой пехоты через головы своих товарищей, подтверждают цитаты из Аристофана.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить полную версию книги