Забытые битвы империи - Александр Музафаров Страница 11

Читаешь эти строки и не веришь, что они написаны за год до вторжения, настолько точен прогноз русского разведчика и настолько полно была реализована предложенная им стратегия.

После обнародования этих документов вопрос о русском военном планировании можно было бы закрыть, описав красивую и логичную схему — государь назначает Барклая де Толли военным министром, тот выдвигает план оборонительной войны, и по этому плану русские войска блестяще выигрывают кампанию 1812 года.

Очень красивая схема, в одном беда — она никогда не существовала в реальности. Помимо плана, предложенного Барклаем, существовали и другие, всего более сорока (!!!) проектов, поданные российскими генералами на высочайшее имя. И не один из них не был утвержден императором. И оперативный план для армий не был разработан. И в начале войны приказы готовились исходя из текущей обстановки, а не по заранее продуманному плану.

Идея отступления в глубь страны, оставление противнику значительных территорий, естественно, не могла не вызывать негативной реакции как в обществе, так и среди генералитета. И среди представленных государю планов были и планы наступательной войны (например, план князя Петра Багратиона). В основе этих планов лежали не только военные, но и моральные аспекты. На протяжении 100 лет (с момента разгрома шведского короля Карла XII под Полтавой) русская армия не допускала врага в пределы своей страны. Отступить перед неприятелем, не приняв боя, допустить врага в Россию многим офицерам и генералам казалось невозможным. Эта позиция подкреплялась не только чувством чести, но и вполне рациональными соображениями о состоянии духа солдат. Князь Багратион отмечал в своей записке государю, что «русский солдат не любит отступать» и «оборонительная война характеру нашего народа не соответствует».

Вот и получалось, что перед государем стоял выбор между двумя стратегиями — ценой гибели армии спасти Россию от вторжения или ценой отдачи территорий спасти и армию и Россию. Вторая стратегия была единственной, дававшей шансы на победу, но при этом содержала в себе значительные, говоря современным языком, «политические риски». Император знал, что в кругах высшей аристократии зреет недовольство проводимыми им преобразованиями внутри страны, не все одобряли его внешнюю политику, недовольство вызвал Тильзитский мир, который считался позорным. Назначение на пост военного министра Барклая де Толли вызвало недовольство в среде генералитета. А один из наиболее популярных в армии генералов князь Петр Иванович Багратион был тесно связан с кружком фрондирующих придворных во главе с сестрой царя великой княжной Екатериной Павловной.

А еще Александр I никогда не забывал о событиях в ночь на 11 марта 1801 года, когда в Михайловском замке был убит его отец, император Павел Петрович. И потому был очень осторожен. И в связи с этим предложенный Барклаем де Толли оборонительный план ведения войны не был утвержден на бумаге даже с грифом «секретно», ведь даже с секретным планом пришлось бы ознакомить генералитет. Скорее всего, Александр I утвердил предложенную военным министром стратегию оборонительной войны устным распоряжением. И потому о готовящемся отступлении знали лишь немногие.

Теперь становится понятным и рождение знаменитого плана генерала Фуля. Генерал Фуль был военным советником Александра I, преподавал государю основы военной науки и хорошо знал теорию военного дела. Его план предусматривал строительство в районе Дриссы укрепленного лагеря, который после отступления от границы должна была занять 1-я Западная армия. Опираясь на эту позицию, она должна была сковать главные силы противника, в то время как 2-я Западная армия должна была поражать супостата во фланг и тыл. Как мы видим, этот план представлял собой некий компромисс между идеями сторонников отступления и сторонников превентивного удара.

План этот был подвергнут уничтожающей критике еще летом 1812 года, а потом и всеми последующими историками, как совершенно нереалистичный. Однако В.М. Безотосный обратил внимание на одно важное обстоятельство, которое отчасти спасает профессиональную репутацию генерала Фуля, — он составлял свой проект, не имея не только данных об армии противника (добытых русской разведкой), но и сведений о составе и численности русских армий. Иными словами, Фуль прожектировал в условиях информационного вакуума, и при таких условиях его план мог пригодиться только для одного — для дезинформации противника.

Для того чтобы дезинформация была более убедительной, у Дриссы в самом деле начали строительство укрепленного лагеря, о чем многочисленные агенты французов не замедлили донести своему императору.

В качестве дезинформации план Фуля решал сразу несколько задач: во-первых, Наполеон, прекрасно видя его недостатки, мог рассчитывать на окружение 1-й Западной армии в Дрисском лагере и, соответственно, дать ей спокойно отступить от границы; во-вторых, русские генералы относительно спокойно восприняли приказы об отступлении (впрочем, князь Багратион и тут предложил безумно смелый план наступления на Варшаву силами 2-й и 3-й Западных армий). И наконец, в-третьих, он приковывал внимание французской разведки к Дрисскому лагерю, отвлекая его от других военных приготовлений русских, в том числе и от строящегося Бобруйска.

План оборонительной войны Барклая де Толли, предусматривавший отступление в глубину русской территории, и объясняет выбор места для строительства Бобруйской крепости. По этому плану 1-я Западная армия должна была отступать по главной дороге, а на 2-ю Западную возлагалась сложнейшая задача отвлечения на себя крупных неприятельских сил и действия во фланг главным силам агрессора в помощь 1-й армии. Задача сложнейшая, которую мог выполнить только лучший тактик русской армии генерал от инфантерии князь Петр Иванович Багратион.

А усилить позицию его армии, дать ей тыловую оперативную базу, возможность беспрепятственно переправиться через полноводную Березину и должна была Бобруйская крепость, план строительства которой утвердил государь император 20 июня 1810 года.

Автором проекта крепости был талантливый инженер Карл Иванович Опперман. По его плану укрепления состояли из трех бастионных фронтов (западный, северный и южный), каждый из которых состоял из двух полигонов и седьмого, приречного полигона. Напротив крепости, на правом берегу Березины, должен был располагаться тет-де-пон (предмостное укрепление) в виде редюита. Руины старого замка по проекту сносились окончательно, здания бывшего иезуитского монастыря перестраивались в арсенал и цейхгауз, жители города выселялись за пределы крепостных сооружений в новые кварталы, получившие название Минского и Слуцкого форштадтов.

В отдельных краеведческих статьях можно встретить упоминание, что земляные работы в Бобруйске начались еще в 1807 году, а в 1810-м государь лишь утвердил то, что было сделано. Скорее всего, земляные работы в городе действительно велись, но связаны они были не со строительством крепости, а реализацией плана уездного города Бобруйска от 1800 года. После принятия решения о строительстве крепости эти работы были свернуты.

Выселяемым на новые места жителям предоставлялась компенсация за покинутые дома и оказывалось содействие в постройке новых. Впрочем, появление многочисленного русского гарнизона загрузило работой местных ремесленников и купцов, так что жаловаться им не приходилось.