Годунов. Кровавый путь к трону - Александр Бубенников Страница 11

Но «дружбы против Романовых» из-за смерти их лидера не вышло, как казалось со стороны, для князя Ивана Шуйского не составит труда одолеть «коварного и непопулярного у черни» Годунова, если бы псковский герой оперся на чернь и горожан. А такой сценарий мог бы быть воплощен в жизнь в начале лета 1584 года, когда был кем-то был запущен слух в недрах московской черни, что к скоропостижной смерти Никиты Романовича приложили руки люди из партии Годуновых, разумеется, с ведома самого хитромудрого Бориса Федоровича. Снова чернь была подбита на мятеж, только уже не против «Бельского и Годунова», а против «всех Годуновых с их главой». Как записали тогда летописцы: многие московские жители «восхотеша Бориса со всеми сродницы без милости побитии каменьями». Крупный мятеж против «властителя» Годунова при безвольном царе Блаженном захватил все слои московского народа только потому, что якобы на его сторону удалось привлечь Ивана Шуйского с возглавляемой им партией.

Тогда по наущению царицы Ирины в первую очередь и ее блаженного супруга во вторую очередь митрополит Дионисий выступил посредником. Он вызвал Бориса Годунова и Шуйских к себе, призывая и умоляя их помириться, ведь надо было хоть как-то убрать московских мятежников.

После долгой паузы, выдержанной Шуйскими, Иван Петрович поморщился и выдохнул из себя спасительный совет митрополиту:

– А мы с Борисом Федоровичем и не ругались… Скажи, владыка Дионисий, об этом разгоряченному московскому народу, авось поверит народ и разойдется…

Годунов посмотрел на втянувшего голову в плечи митрополита и, поняв, что совет геройского военачальника «не в коня корм», спокойно парировал:

– А слабо самому, князь, сказать об этом московскому народу, мол, нет ссоры между Шуйскими и Годуновыми… – Годунов бесстрашно поглядел Ивану Шуйскому в глаза. – Или чего из ряда вон выходящего боишься? За спину митрополита мне выгоднее спрятаться, а не тебе, князь… Мне говорить народу боязно, что между Шуйскими и Годуновыми пробежала черная кошка…

Годунов слышал гул толпы, собравшейся у Грановитой палаты, и не ждал ничего хорошего от сборища торговых людей, хорошо еще, что без оружия. Прознали торговые люди, что знатные бояре у Дионисия, вот и шумят, слышать ничего не желают о замирении Шуйских и Годуновых у митрополита.

Шуйский задумался, перекинулся недобрым взглядом с Годуновым и сыновьями и возвысил свой голос:

– Иван Шуйский никогда ничего и никого не боялся…

Через несколько минут Иван Петрович вышел на крыльцо и объявил мятежным торговым людям, что они, Шуйские, с конюшим Борисом Федоровичем Годуновым помирились. Выждал долгую паузу, разглядывая встревоженные лица мятежных торговых людей, и спросил:

– Есть вопросы по замирению Годуновых и Шуйских, люди добрые торгового звания?

Вышли тогда из толпы два купца-смельчака и сказали, глядя прямо и честно славному военачальнику Шуйскому:

– Помирились вы нашими головами…

– И вам, Шуйским, от первого «великого боярина» пропасть скорая, да и нам в ней погибнуть придется…

Шуйский почесал затылок и примирительно бросил смелым купцам словцо одобрительное:

– И за то спасибо, что не забоялись свои сомнения в замирении высказать… А чему быть, того не миновать… Слепой сказал: посмотрим…

Он внимательно посмотрел на напряженного Годунова, взглядом показывая, что хочет что-то примирительное услышать и от конюшего и «великого боярина». Но тот отмолчался.

Многие летописцы и поздние историки посчитали и полагали, что партия Шуйских могла бы воспользоваться удобным благоприятным моментом для расправы над Борисом Федоровичем и всей партией Годуновых только по одной знаковой причине. Не Шуйские выступали зачинщиками вспыхнувших волнений и опасного мятежа народа, причем мятежники ждали поддержки Шуйских, в первую очередь героя Пскова Ивана Петровича Шуйского. Однако острый вопрос, кому был выгоден мятеж против Годуновых, что это за сила, способная поднять московских купцов против царского шурина, требует прямого ответа. Ведь любимцем московских торговых людей раньше был почивший ныне Никита Романович Юрьев. А кто теперь? Та же партия Романовых выступила против партии Годуновых с их лидером Борисом Федоровичем. А во главе партии Романовых встал сын умершего Никиты Романовича, еще более боевой и амбициозный боярин Федор Никитич Романов… Именно поэтому Шуйские не поддержали антигодуновский мятеж начала лета 1586 года – по корыстной причине: в случае успеха мятежников партия Романовых выходила на первые роли в царстве Русском. А зачем партии Шуйских нужно, чтобы другая могущественная партия Романовых, с их не менее хитрым лидером Федором Романовым, получала весомые преимущества якобы от изгнания Годуновых с политического Олимпа, отстранения Бориса Годунова от царя Блаженного с его царицей Ириной?…

Не желающие усиления партии Романовых, Шуйские решили «без Романовых» отстранить от власти набиравшего политическую силу Бориса Федоровича Годунова и вытеснить на задворки возглавляемую им партию Годуновых. Пользуясь поддержкой своего ставленника епископа Крутицкого Варлаама и «управляемого» митрополита Дионисия, Шуйские решили развести царя Федора Ивановича с его якобы бесплодной супругой, царицей Ириной Годуновой. Митрополит Дионисий, по наущению епископа Варлаама, составил слезную челобитную на имя венчанного им на царство Федора Блаженного, чтобы тот «чадородия ради второй брак принял, а первую свою супругу-царицу отпустил в иноческий чин». Митрополит, написав челобитную, имел с царем тайную для Годуновых встречу, на которой напомнил Федору Ивановичу, что еще раньше покойный его батюшка изволил сильно печалиться и беспокоиться по поводу бесплодия его сына Федора, особенно после трагической смерти старшего сына Ивана. Тогда церковь не настаивала на разводе Федора с женой, надеясь, что время все расставит по своим местам, и божьей милостью Ирина Годунова разрешится бременем и подарит престолу наследника-царевича…

Годунов старался хоть что-то сделать для своей сестры. Зная, что у нее было уже много выкидышей на разной стадии беременности, через сношения с английским двором он выписал в Москву английского специалиста по женским болезням и акушерству… Видя перед собой зримые примеры часто болевшего Федора и любимой сестры, не испытывающей счастья материнства, Годунов пытался подстраховаться, ибо смерть царя или царицы были равносильны для него политической смерти, падением в бездну небытия. Тайно от Думы, посвятив только своего дядю Дмитрия, Борис вступил в опасные сношения с правительством Священной Римской империи и предложил, в случае смерти Федора Блаженного, заключить брак между вдовой-сестрой и австрийским принцем. Но об этой интриге каким-то образом узнали «разведчики» из партии Шуйских, бояре доложили царю, тот был взбешен. Только сестра Ирина как-то смягчила гнев супруга, грозившего публично поколотить шурина посохом. Годунов все равно готовился к самому худшему: тайно сносился с англичанами насчет возможного политического убежища, на всякий случай, если дело примет самый плохой, необратимый оборот. При этом пошел на беспримерный показушный шаг «замаливания своих грехов»: пожаловал Сергиевой лавре 1000 рублей золотом, чем привел в изумление не только владык Дионисия и Варлаама, но и скуповатого на подношения церкви Ивана Петровича Шуйского. Возможно, этот отчаянный жест искреннего «жертвования» давал Годунову живительные силы для дипломатического разговора с владыками и Шуйскими, настаивающими на беспрекословном разводе его любимой сестры Ирины…