Слезы Брунхильды - Жан-Луи Фетжен Страница 11

Он взял Хловиса за плечо и повел к лестнице, думая о том, что для того, чтобы наверняка ускользнуть не замеченными врагами, лучше было бы обрезать принцу волосы. Но Хловис, несомненно, не перенес бы такого унижения, и Хильперик тоже. Придется обойтись шапочкой…. Когда они вышли во двор, где их ждали несколько всадников, Хловис повернулся к Ансовальду:

— Но как они смогли подойти так быстро? Два дня назад вы мне говорили, что они все еще сражаются за Пуатье!

— На сей раз это не Муммол…

С этими словами Ансовальд ободряюще хлопнул принца по плечу и отошел, подзывая одного из своих людей. В тот же миг снова запели рога и загремели барабаны — не более чем в полумиле от них.

— Этот любитель музыки, скорее всего, Зигульф, — сказал Ансовальд, обращаясь к принцу. — Именно ему ваш дядя Зигебер доверил охрану Пиренеев и своих владений на юго-востоке, в которые входит и Бордо…. Думаю, у него здесь полно шпионов, и они донесли о вашем появлении. Теперь он дает нам понять, кто здесь хозяин.

— Вы не едете со мной? — жалобно спросил Хловис, видя, что Ансовальд не присоединяется к остальным.

— Я нагоню вас на дороге!

Хловиса усадили в седло, и он успел лишь бросить последний взгляд на командира, прежде чем один из всадников схватил поводья его лошади и увлек за собой. Ансовальд обнажил длинный меч, и воины-пехотинцы сплотились вокруг него. Всадники выехали со двора на улицу и тут же пустили своих лошадей галопом. Некоторое время Хловис, отчаянно вцепившийся в гриву лошади, думал только о том, как бы не вывалиться из седла, ничего не видя вокруг из-за пелены слез. Копыта оглушительно звенели, ударяя по мощеным улицам. Лошадь принца оказалась непомерно большой для него, и спина у нее была слишком широкой. В горле у него пересохло, напряженные пальцы болели. Вдруг кавалькада остановилась. Со всех сторон раздались трубные звуки, крики и хохот, после чего на всадников обрушился град камней. Всадники развернулись и поскакали к боковой улочке, а двое из них остались, неподвижно, лежать на мостовой. Дорогу беглецам преградил отряд противников, вооруженных мечами и пращами, но они опрокинули его и помчались дальше. Вдруг Хловис услышал крик прямо над ухом — воин, державший поводья его лошади, откинулся назад и рухнул на землю. Лоб у него был в крови. Когда Хловис, наконец, сумел справиться с лошадью, вокруг него оставалось всего трое всадников, почти таких же растерянных, как и он сам. Остальные, вероятно, были убиты, либо сбежали. Не замедляя, хода лошадей, небольшая группа выехала на площадь, с одной стороны которой тянулась грязная набережная Гаронны. Кровь застыла у них в жилах, когда они увидели множество верховых франкских воинов в кольчугах, вооруженных топорами. Один из франков, чью голову защищал роскошный шлем, направил коня в их сторону, медленно приближаясь. Когда между ним и спутниками принца оставалось всего несколько туазов, франкский воин поднял рог и затрубил. Хловис заметил у него на руке длинный порез — кровь уже запеклась, но рана, судя по всему, была недавней. Потом он заметил на берегу реки неподвижное тело, а на некотором отдалении — группу людей, сидевших прямо на земле у моста, под охраной нескольких солдат, вооруженных длинными копьями. Подросток непроизвольно вздрогнул, но уже не ощутил ни страха, ни отчаяния. Он подумал об Ансовальде и остальных, кто пропал по дороге. И все напрасно… все равно придется погибнуть здесь.

Один из сопровождавших принца всадников внезапно развернул коня и пустил его галопом. Но, почти тут же послышался крик, затем глухой звук рухнувшего на землю тела. Два других спутника принца одновременно обнажили мечи и бросили их на землю. Хловис непонимающе взглянул на них, потом увидел, что человек с рогом спешился и направляется к ним. Когда франкский воин подошел достаточно близко, он снял шлем и повесил его на торчавший из-за пояса топор.

— Погляди-ка на меня хорошенько, малец, если снова увидишь отца, не забудь передать от меня привет. Мое имя Зигульф… Он знает, кто я. Затем франк протянул руку, указывая на сворачивающую вправо улочку.

— А теперь беги! Охота еще не закончена…

Хловис и оба его спутника некоторое время колебались, но потом пустили коней в галоп, сопровождаемые насмешками, оскорблениями и звуками трубы. Зигульф не тронулся с места.

— Ты его отпустил? — недоверчиво спросил один из его воинов, поравнявшись со своим военачальником.

— Я не хочу пачкать руки кровью моего племянника, — прошептал Зигульф.

Произнеся эти слова, он усмехнулся, как всякий раз, когда говорил о своем королевском происхождении. Однако никто — и, несомненно, даже сам Зигульф — не знал точно, в самом ли деле он внебрачный сын Хлотара, как он порой утверждал, когда был в хорошем расположении духа

— Много ему чести, — добавил он и сплюнул на землю.

Хловис уже исчез вдалеке, на дороге, ведущей к Блэ, спасаясь бегством, словно олень, услышавший, как трубят загонщики.

# # #

Я так никогда и не узнала, предвидел ли Хильперик поражение своего младшего сына, столь неудачно названного [14], и послал его на войну лишь затем, чтобы выяснить, каковы будут наши действия, или, в самом деле, рассчитывал завоевать Турень и Пуату столь небольшими силами…. Несомненно, одно — наш союз с Гонтраном стал для него полной неожиданностью. С тех пор, он не знал ничего, кроме поражений… Патриций Муммол, бесспорно, был наиболее одаренным полководцем из всех, кого мне доводилось встречать. Казалось, никто не в силах противостоять ему — ни саксонцы, ни ломбардцы, ни даже франки. Войска Хильперика бежали перед ним и наталкивались на наши собственные армии, которые громили их без всякой пощады. Хильперику стоило бы смириться, но он продолжал упорствовать. Нам и самим стоило бы умерить свой пыл… Это уже не было, как прежде, обычной чередой набегов и грабежей, которые можно в случае неудачи прекратить до лучших времен — нет, Хильперик бросил против нас все военные силы Нейстрии. У него не было другого выхода. Множество его людей погибло, так и не завоевав ни единого клочка земли. Конечно, из Тура и Пуатье в Руан было отправлено множество повозок, нагруженных золотом, драгоценностями, вазами и посудой, но никакая добыча не могла возместить унижение от непрерывных разгромов и потерю стольких солдат и военачальников.

Я знаю теперь, что чувствовал этот пес в глубине души. Прежде всего, ненависть к брату, которым он восхищался и которого одновременно мечтал погубить — но Зигебер снова разбил его самым жестоким образом. И еще, в большей мере, Хильперик испытывал страх. Несомненно, он ждал, что наши войска, соединившись, в конце концов, с армией Муммола, захватят все, что еще оставалось от его королевства. Однако Зигебер этого не хотел. И конечно, вовсе этого не желал Гонтран.

Хильперик не мог об этом знать, да и нам самим это было тогда неизвестно, но союз двух братьев вскоре должен был прекратить свое существование. Незначительные разногласия относительно епископства Шартрского внезапно приобрели на удивление широкий размах, и Гонтран воспользовался этим, чтобы отозвать свои войска из Аквитании. После этого я начала подозревать, что он опасается Зигебера и скорее предоставит двум младшим братьям воевать между собой, чем допустит, чтобы в один прекрасный день Зигебер обратил оружие против него. По правде говоря, мне казалось, что он побаивается нас.