Величайшие врачеватели России. Летопись исторических медицинских открытий - Александр Бушков Страница 12

Димсдейл согласился и в июле 1768 года приехал в Санкт-Петербург с сыном Натаниэлем, студентом-медиком из Эдинбурга. 12 октября Екатерина стала первой из россиян, получившей прививку от оспы. Правда, привита была не коровья оспа, а человеческая, что делало предприятие гораздо более опасным. Гной был взят у больного пятилетнего мальчика Александра Маркова. Несмотря на нешуточный риск, закончилось все успешно. Прусский дипломат в очередном донесении Фридриху Великому писал: «Высыпание имело место, не вызвав сильной лихорадки. Ее величество лихорадило два дня, в течение которых ей пришлось оставаться в постели. Появилось несколько прыщиков на лице и сотня по остальному телу, в основном на обеих руках. Они уже начинают засыхать, поэтому, насколько можно предсказать, нет причин для страха».

Вторым сделал прививку Григорий Орлов, в то время все еще сильный фаворит императрицы. И уже на следующий день, явно из присущей ему бравады, укатил на медвежью охоту. 2 ноября прививку сделали цесаревичу Павлу – во всех трех случаях закончилось благополучно. В ответ на поздравления Сената по случаю удачного исхода Екатерина написала: «Моей целью было подать личный пример, чтобы спасти от смерти бессчетное число и моих верноподданных, которые, не зная достижений этого метода и боясь его, оставались в опасности. Этим я исполнила часть долга согласно своему призванию, потому что, по Евангелию, хороший пастух отдаст жизнь за своих овец».

Чуть позже она писала за границу своей давней подруге мадам Бьелке: «Мадам! Что бы ни говорили вам плохого о монсеньоре Димсдейле, он не шарлатан и не знахарь. Он привил меня двенадцатого октября, и менее чем через три недели, слава Богу, я поправилась и освободилась ото всех страхов по поводу этой ужасной болезни. Некоторые последовали моему примеру, и среди других гофмейстер артиллерии Орлов и гофмаршал Разумовский. Весь Петербург хочет быть привитым, и все, кто это сделал, в полном порядке. Мой доктор – осторожный, мудрый, бескорыстный и необычайно честный человек… Я буду вечно благодарна этому человеку».

И в самом деле, на прививку моментально выстроилась длиннейшая очередь, состоявшая в первую очередь из придворных и представителей «высшего света». Коли уж рискнула сама императрица, вдобавок привившая и цесаревича…

Екатерина вознаградила Димсдейла щедро – потомственный титул русского барона, чин советника, по Табели о рангах равный генерал-майору, десять тысяч фунтов премии и пенсия пятьсот фунтов в год. «Донор», Сашенька Марков, получил потомственное дворянство с заменой фамилии на Оспинный. На его имя в банк был до совершеннолетия определен капитал в 3000 рублей (впоследствии он по протекции императрицы поступил в Пажеский корпус, служил офицером). Димсдейл работал в России еще несколько месяцев. Специально для него в здании бывшей текстильной фабрики оборудовали «прививочный дом», куда мог прийти любой житель Санкт-Петербурга и бесплатно сделать прививку. Екатерина самым активным образом в этом участвовала, множество раз позволяя брать у себя и у сына материал для прививок. Ну, а впоследствии эстафету от Димсдейла переняли русские медики, и оспопрививание стало распространяться по России. В конце XIX века его назовут «вакцинацией» (от латинского «вакка» – корова), а еще позже это слово будет применяться ко всем без исключения прививкам от любых болезней, отсюда и «вакцина».

Но если вернуться ненадолго в Англию, возникает тягостное недоумение: почему же после всего этого отцом-основателем вакцинации, собравшим все лавры и почести, остается Дженнер? После прививок леди Монтегю, после работы «практиков» и в первую очередь семейства Саттонов? После всего последующего?

«И я стою на дороге, и вижу призрак, и меня мучает вопрос, которого мне вовек не решить…» Действительно. Ответа мне, чувствую, не найти. Допустим, прививки леди Монтегю забылись в Англии. Допустим, Дженнер (невеликая птица, коли уж оказался врачом в деревенской глуши) все же, по меркам того времени, оставался «джентльменом» и потому высокомерно игнорировал работу неученых простолюдинов вроде Саттонов. Но Димсдейл-то – фигура другого плана, нежели «народные целители», гораздо более серьезная. Его книга получила широкую известность в Англии, о сделанных им в России прививках быстро принялись судачить по всей Европе. Что, Дженнер и этого не знал? Не знала ученая и медицинская «общественность», признавшая «отцом-основателем» именно Дженнера? Загадка…

И ведь Европа вслед за Англией отдала приоритет именно Дженнеру – хотя книга Димсдейла, которая издавалась не только в Англии, но и в Цюрихе, в Лейпциге, не могла не привлечь внимания европейских медиков.

Вероятнее всего, Димсдейл (умерший в 1800 году в возрасте восьмидесяти девяти лет) оказался не из тех, кто с пеной у рта готов отстаивать свой приоритет. Не тот был человек, стоял выше этого – и те же мысли, должно быть, передал сыну. Ну, а Дженнер просто-напросто очень удачно пропиарился – известно множество подобных примеров, и не только в медицине…

Я так подробно рассказал эту старую историю, единственный раз отступив от главной цели книги – повествования о русских медиках, исключительно для того, чтобы напомнить, какой страшной угрозой была в свое время подзабытая ныне оспа. И, конечно, для того, чтобы рассказать о роли, которую сыграла Екатерина Великая в истории русской медицины – всерьез подвергая себя и сына смертельному риску, без преувеличений. И стала, опять-таки без натяжек, предшественницей тех врачей, что ставили эксперименты на себе самих, умышленно себя заражая возбудителями опаснейших болезней (разговор о них впереди).

Ну а теперь, более не отвлекаясь на иностранные дела, перейдем к обстоятельному рассказу о знаменитых русских медиках.

При Петре I за границу для изучения медицины в тамошних университетах стали посылать молодых людей, но поначалу исключительно детей иностранцев (родившихся, правда, уже в России). Первым русским, поехавшим для этой цели за границу (и первым русским, получившим степень доктора медицины в Падуанском университете) стал Петр Васильевич Постников (1666–1710).

Жил-поживал в Москве во второй половине XVII века дьяк (должность по тем временам немалая) Посольского приказа Василий Тимофеевич Постников (очень часто его фамилия пишется и без буквы «т»). Человек далеко не простой, один из наиболее заметных дипломатов допетровской эпохи, весь образованный. С важными дипломатическими поручениями объездил всю Европу, побывал в Китае и в Турции, где участвовал в заключении серьезных международных договоров.

Естественно, этот человек, прекрасно знавший цену знаниям и образованию, должным образом позаботился о воспитании детей – самостоятельно обучил их нескольким иностранным языкам, а старшего, Петра, вдобавок определил в недавно открывшуюся Славяно-греко-латинскую академию – первое в России высшее учебное заведение, где впоследствии учились знаменитые поэты Кантемир и Ломоносов. Петр учился отлично, проявив недюжинные способности даже в изучении предметов, не входивших в обязательную программу обучения. Как отличного ученика в канун Рождества 1691 года академическое начальство именно его с несколькими соучениками отправило поздравить Патриарха всея Руси. О Рождестве Петр говорил с Патриархом на латыни, Патриарх остался доволен и не просто похвалил способного студента, но и наградил тремя золотыми.