Пророчество Черной Исабель - Сьюзен Фрейзер Кинг Страница 12

– Никто, – ответил Линдсей, – только вы. Позвольте мне осмотреть вашу руку. – Он дотронулся до ее правого предплечья, девушка болезненно сморщилась, и он виновато пробормотал: – Простите…

Под взглядом ее удивительных глаз он осторожно закатал ей рукав платья и сорочки.

Чтобы обнажить рану, пришлось сначала убрать упавшие на плечо локоны, и Линдсей вздрогнул, ощутив в загрубевших пальцах их шелковистую прохладу. Нежная кожа Исабель матово белела в темноте, от нее исходил тонкий пьянящий аромат женского тела и розового масла.

Мужское естество Линдсея содрогнулось от острого желания, и, чтобы не выдать себя, он сосредоточил все внимание на ране, стараясь не думать о пленительном женском теле, обессиленно распростертом перед ним.

Для начала следовало вытащить из раны наконечник стрелы. Взявшись двумя пальцами за сломанное древко, Линдсей осторожно потянул – от боли девушка стиснула зубы. Линдсей тотчас отпустил древко, бормоча что-то ободряющее. «Пожалуй, надо действовать еще осторожнее», – решил он.

Легонько ощупав рану и сделав вторую попытку вытащить стрелу, горец убедился, что дело намного серьезнее, чем он предполагал.

– Наконечник широкий и с зазубринами, – выпрямившись, сообщил он со вздохом. – Если тянуть его назад, можно порвать мышцу, к тому же это очень больно. Думаю, лучше проткнуть его насквозь и вытащить вместе с древком.

Исабель сглотнула, испуганно глядя на него мерцающими в полумраке глазами.

– Вы уже так делали?

– Нет, но я знаю об этом способе по собственному опыту – однажды у меня самого так вынимали стрелу из ноги, – сказал Линдсей. Для облегчения страданий ему тогда дали выпить хлебного вина, но боль все равно была ужасной, хотя хлебнул он изрядно. – Я отнесу вас на кухню, потому что для этой маленькой операции мне понадобятся вода и вино, побольше вина, если есть, конечно.

– Вино давно кончилось, – покачала головой девушка, – а вот немного воды в колодце еще осталось. По крайней мере, есть чем промыть рану.

– А лечебные травы, например, валериана или ивовая кора? Нет? Ладно, на худой конец добавим в воду соль…

– Соль тоже кончилась. Слава богу, что после десяти недель осады у нас остались хотя бы вода и немного зерна, – ответила девушка и, поймав его взгляд, попросила: – Не надо нести меня в кухню… Выньте стрелу здесь, сейчас.

– Но в кухне будет удобнее, – возразил Линдсей. – Рану ведь придется прижечь, раз у нас нет никаких снадобий…

– Пожалуйста, сделайте это здесь, – настойчиво повторила она и опустила глаза. – Мои люди считают меня мужественной и сильной, и я не хочу, чтобы они во мне разочаровались… Понимаете, я очень боюсь боли.

– Милая, я уверен, что вы намного сильнее, чем думаете, – тронутый ее искренностью, пробормотал Линдсей. – Но будь по-вашему, я вытащу стрелу здесь.

Он оторвал рукав платья, потом сорочки и снова наклонился над раной.

– Здесь темно, – заметила девушка. – Неужели вы что-то видите?

– Конечно, ведь не зря же меня прозвали Соколом, а не кротом, – усмехнулся он.

– Мне все-таки кажется, что лучше подвинуться поближе к бойнице, там больше света, – продолжала она. У нее дрожал голос, и Линдсей, приглядевшись, заметил, что бедняжку знобит от страха.

– Хорошо, миледи, – поспешно согласился он, удивленный, что ее так напугала предстоящая операция. С его помощью раненая перебралась к бойнице, из которой серебристым потоком лился внутрь холодный свет луны.

Поразмыслив, Линдсей нахмурился. Он бы предпочел, чтобы девушка была покрепче, ведь такой широкий зазубренный наконечник предназначался именно для того, чтобы причинить жертве как можно больше страданий, поэтому сильной боли не избежать, как ни старайся.

Он обхватил пальцами худенькое предплечье, и Исабель тотчас напряглась, как струна; он принялся шептать ей все ласковые слова, какие только приходили в голову, и почувствовал, как напряжение начало уходить. Ее молящие глаза на мгновение встретились с его глазами, потом она смежила веки и снова устало привалилась к стене.

В ней ощущалась большая внутренняя сила. Сама Исабель этого не чувствовала, но Линдсей отметил ее мужество. Отметил он и то, что девушка начала ему доверять, и с горечью подумал о том, что доверяют ему слишком немногие…

Какая злая ирония! Он явился в Аберлейди, чтобы, захватив в заложницы прорицательницу, со временем вернуть себе утраченное доверие соотечественников, и уже частично этого добился: ему верит сама Исабель… Ему стало стыдно.

На губах девушки появилась робкая улыбка, и в душе Линдсея словно вспыхнул свет, угасший прежде, чем он смог поймать его чарующее тепло.

– Не медлите, Джеймс Линдсей, – прошептала Исабель.

Он пристально смотрел на нее: грудь девушки с худенькими ключицами взволнованно вздымалась, из тонкой белой руки пугающе торчало сломанное окровавленное древко. Торопливо распустив шнуровку, он снял с себя кожаный наплечник и протянул ей:

– Зажмите это зубами.

Кивнув, она последовала его совету. Линдсей чуть подвинул ее, приноравливаясь, девушка охнула и зажмурилась.

Встав на колени, он одной рукой взялся за предплечье выше раны, а второй – за древко.

– Все хорошо, милая, – пробормотал он ласково, – сидите тихо, не надо волноваться.

Закусив зубами наплечник и закрыв глаза, она ждала страшного момента – хрупкая, нежная, отважная. «Удивительно, почему она считает себя трусихой?» – с восхищением оглядев ее, подумал горец и приступил к делу.

Убедившись, что острие не упрется в кость, он изо всех сил надавил на обломок древка, и наконечник, разорвав плоть, вышел с другой стороны. Исабель глухо вскрикнула, и сердце Линдсея затрепетало от жалости, но останавливаться было нельзя, и он, кусая губы, выдернул из раны сломанное древко.

Хватая ртом воздух, девушка выпустила кожаный наплечник и замотала головой, как пьяная: по всей видимости, ей было очень больно, но с ее губ не сорвалось ни единого стона.

– Самое страшное уже позади, милая, успокойся, – прошептал Линдсей, – Ты держалась молодцом…

Ласково погладив ее по голове, он поправил ей растрепавшиеся волосы и прижал тряпку к свежей ране, чтобы унять кровь. Девушка охнула и тут же умолкла, словно устыдившись своей слабости.

Не отнимая тряпки от раны, он свободной рукой заботливо обнял Исабель за плечи. В конце концов, сколько бы зла она ни причинила своими предсказаниями, ее мужество достойно уважения…

Тело девушки обмякло, и Линдсей испугался, что она потеряла сознание, но Исабель подняла голову, видимо, желая его успокоить, и из ее груди вырвался еле слышный всхлип, заставивший сердце Линдсея снова сжаться от сострадания.

Поддавшись порыву, он наклонился к ее уху и забормотал заветные слова, которые в былые времена слышали только его соколы и возлюбленные. Много лет он и не вспоминал их, потому что давно не держал соколов, а женщин, с которыми ему доводилось делить ложе, любило только его тело…