Золото Югры - Владимир Дегтярев Страница 12

– Через месяц, сэр Бэкон, мне исполнится пятьдесят шесть лет…

– Примите мои поздравления… – начал говорить комплимент советник королевы и тут же остановился. Королеве пятьдесят шесть лет! Она как раз подпадает под древний британский обычай ритуального убийства царствующей особы, как «искупительной жертвы за подданных»!

Раньше король Англии неуютно чувствовал себя на тридцать пятом году своей жизни. И потом – так же неуютно через каждые семь лет правления… Ибо в тридцать пять лет, и потом через каждую семилетку, народ Англии и лорды – предводители английского народа – могли совершенно легитимно короля убить, а на его место посадить короля нового, даже не из династии убиенного.

Слава Всевышнему, двести лет назад в Англии главенствовали католики. Они и подсказали трясущимся королям сюжет из Библии, когда Авраам вместо собственного сына принес в жертву ягненка. Лицемерие Библии и католиков много раз совпадали в этом подлунном мире для пользы папы и его церкви. А на этот раз совпали для пользы королевской власти!

Но класть на плаху заместителем короля блеющего ягненка? Это роняло престиж короля и великой страны Англии. Поэтому в подземельях Тауэра каждые семь лет, в годы «искупительной жертвы», выбирали вполне чистого платьем и лицом преступника, и тот получал исключительную возможность несколько секунд побыть королем, голова которого лежит на плахе…

– Вам повезло, Ваше Величество, – уже торопливо говорил сэр Бэкон, не додумав до конца некую интересную мысль про ритуальное убийство и наглые публичные действа графа Эссекса. – Вы получили на свой юбилей прекрасного заместителя, самого Джона Хейуорда, личного писателя дорогого вашей душе человека…

– Полагаю, граф Эссекс не держит этого писаку в личных спальных покоях, – парировала королева слишком непотребный выпад Бэкона.

– Да, да! Я лично и доподлинно знаю, что – не держит, – поправился советник Елизаветы, – хотя у графа такой занимательный характер, что он приводит в восторг всех лондонцев. Чем, полагаю, весьма льстит самолюбию Вашего Величества!

– Немедленно докладывайте, что еще натворила эта сволочь! – прорычала королева, отбрасывая веер чуть ли не в лицо лорда Фрэнсиса.

Бэкон наклонился поднять упавший веер и так, из положения в полупоклоне, твердо сказал:

– Призовите Вашего главного шпиона, и Вы все узнаете от него. Я не желаю отнимать ни лавры, ни денег у людей, ответственных за безопасность и честь Вашей персоны!

Положил веер на стол и, пока Елизавета звонила в колокольчик, потчевал себя ромом с ледяной водой.

Тотчас прибывший тайный шпион королевы, лорд Эксли, как и рассчитывал Бэкон, точно и ясно доложил про репертуарное изменение в театре «Глобус», извинил актеров, ибо «простолюдины всегда падки на деньги», и очень ярился против графа Эссекса, называя того виновником сей подлой интриги.

– Вашему Величеству нечего делать сегодня вечером на театре, – закончил доклад тайный советник. – Пусть спектакль пройдет без Вас.

– Идите, идите, наоборот, идите на театр, Ваше Величество! – громче, чем следовало, посоветовал сэр Бэкон. – Помните, заместитель у вас уже есть!

– Пойду, – решила Елизавета. – Не пойти – выказать трусость среди этих… шалопаев.

Фрэнсис Бэкон несколько раз хлопнул в ладоши, показывая тем, что радостно одобряет решение королевы. Одновременно старый придворный сделал знак левой ногой, приказывая шпиону убираться из покоев Ее Величества.

– Надену фиолетовое платье, которое я одевала сразу после казни этой несносной Марии Стюарт, и пойду в театр… Кстати, сэр Бэкон, не воспротивится ли Бог наш небесный, тому факту, что мне, женщине, заместителем при искупительной жертве будет мужчина? Может, нужно поискать женщину? И поискать прямо сегодня, на театре?

– Бог наш небесный тем и всесилен, – совершенно серьезно ответил сэр Бэкон, – что ему нужна душа, несущаяся к нему, как жертва. А чья это душа, мужская или женская, Богу нашему дела нет. Ибо, когда Вы предстанете перед престолом Всевышнего, Ваше Величество, – а дай Бог, чтобы это случилось много-много позже этого дня, – Он станет судить Вас не как женщину, а как королеву Англии…

Тут многомудрый сэр Фрэнсис Бэкон – видать, от выпитого рома – слегка поддал жару. Он явно и прямо намекнул своей владычице, что престол она заняла нелегитимно, тем паче, будучи женщиной, а не мужчиной. Первой женщиной на престоле, завоеванном норманнскими викингами, сплошь темными и свирепыми мужиками.

И Бог еще не то спросит у Елизаветы, если она действительно попадет на небеса… Хотя подобные создания обычно до блеска лижут раскаленные сковородки где-то там, под землей…

Царь всея Руси Иван Васильевич три раза отменял уже отмерянную по численнику и по часам встречу с особым посланником папы римского именем Поссевино. Что будет говорить папский нунций и что станет отвечать царь, сто лет как младенцу ясно! Зачем тратить дорогое время и толочь воду в ступе?

Если бы Русь не окружили, аки волки, католические да магометанские войска, папский посланник Поссевино за свою настойчивость давно получил бы отказ и, мало того, ехал бы в свою прекрасную Италию в одном возке при одной лошади! А теперь его надобно терпеть, кормить и ублажать.

После обеда, в среду, под самый крещенский мороз, Иван Васильевич по русскому обычаю часок поспал. Проснулся сам, под лисьим одеялом, подшитым тонким льном. Пошевелил членами – вроде не болели ни ноги, ни руки. Покряхтел, медленно поднялся. Чего боялся, – что обнесет голову. Не обнесло.

Повеселевший, совсем поимевший благость в душе, Грозный звякнул прикроватным колокольцем – одеваться. Постельничие принесли как раз то платье, в каком царь всея Руси вчерась желал предстать перед тощим итальянским монахом Поссевино. Когда стали примерять на обросшую редкими волосами голову царя малую дворцовую корону, Иван Васильевич в голос расхохотался. Постельничие порскнули по углам, аки зайцы. Только присутствовавший про одевании ближник царя, Бориска Годунов, не шевельнулся от царского смеха.

Ему и пояснил царь свою смешливость:

– Никак не возьму в толк: зачем иудеи не бреют затылок, но все равно носят на волосьях затылочную шапочку. А вот католики и затылок бреют, и шапочку носят. Точно срисованную с иудейской. Может, вера у них одна, да лицемерия у святошей много больше? Не желают признаваться в одноверии с иудеями?

Борис Годунов знал, что сей час царю надобно ответить не всерьез, но и не в смех. А так, посередке. Стольник поклонился малым уставом и ответил больше для постельничих, чем для царя:

– Всемилостливый государь, пусть они себе хоть гузно бреют; нам – какая забота? А мое мнение насчет всяческих шапочек таково – не надевай ты, государь, даже малой короны. Не князя встречаешь. Одень, как тебе любо, тюбетейку на голову. Вроде для гостя от папы это будет знаком равенства, чего они очень добиваются. А для нас, православных, эта тюбетейка станет знаком, – во что ты ставишь визит папского посла.