Шоссе Энтузиастов. Дорога великих свершений - Алексей Рогачев Страница 12

То, что старое здание дышит на ладан, московские власти знали уже давно. В документах Каменного приказа отмечалось, что помещения Гостиного двора «обвалившись, во многих местах стояли без кровли, в крайней ветхости и угрожали паданием». Помимо физической изношенности древние корпуса характеризовались и моральным старением, став неудобными для выросшей торговли XVIII века. Лавки и проходы между лавками были тесны и неудобны по планировке; в некоторых проходах с трудом могли разойтись два человека. Множество деревянных пристроек, подпорок, креплений представляли страшную пожарную опасность. Деревянная кровля постоянно протекала.

Но московских купцов жизнь приучила и к сырости, и к холоду, и ко всяким неудобствам, а впитанная с молоком матери мелочная скупость мешала лабазникам раскошелиться на сооружение нового, удобного здания. Несмотря на становившуюся все более явной угрозу для жизни и здоровья купцы продолжали торговые операции в тесном, мрачном, сыром и ветхом лабиринте.

Несколько больший интерес к Гостиному двору проявляли власти. В 1767 году Сенат поручил архитектору X. Розбергу разработать проект нового здания. По составленной зодчим смете требовалось около полумиллиона рублей. Такую сумму ни московская администрация, ни казна быстро выделить не могли. Дело замерло на девять лет. Лишь в 1776 году о проекте вспомнили и отправили на рассмотрение в Каменный приказ, где в это время служил Розберг. В соответствии с замечаниями архитектор составил новый проект, но и этот не удостоился утверждения. В 1777 году в докладе начальника Каменного приказа П. Н. Кожина упоминается, что в «Китае гостиной двор пришел в крайнюю ветхость, и все торги безпредельно стеснены» и что Каменным приказом в числе прочих «сочинен прожект», как «оной [то есть Гостиный двор] с приумножением казенного дохода и пользой торговых людей выстроить».

Тем временем предмет переписки продолжал разваливаться на глазах. Московская полиция пыталась предотвратить падение стен путем устройства мелких креплений, навесов и прочих деталей, в основном деревянных. Представители Каменного приказа относились к этой самодеятельности критически, докладывая, что переделки ухудшили положение дел, «оказав утеснение в торгах, городу безобразие, а в случае пожаров совершенное разорение и неизбежную опасность». Справедливость опасений подтвердил пожар 25 мая 1779 года. Бороться с огнем в лабиринтах оказалось невозможным, и Гостиный двор спас от полного уничтожения лишь вовремя хлынувший проливной дождь, быстро загасивший пробившееся сквозь крышу пламя. Выгоревшие части вновь наскоро залатали, и все пошло по-прежнему.

В общем, о состоянии Гостиного двора знали все, но никто ничего не предпринимал. Следствием этого ничегонеделания и стала катастрофа. Размокшее от непрерывных проливных дождей лета 1786 года ветхое сооружение не выдержало. 1 июля в 3 часа дня старые стены в стоявших рядом пятнадцати лавках Гостиного двора затрещали и слегка осели, а затем медленно начали валиться внутрь.

События развернулись в послеобеденное время, которое москвичи издавна использовали для дневного отдыха, поэтому в самом Гостином дворе и вокруг него было малолюдно. Кроме того, торговавшие в нем купцы уже давно были готовы к подобному повороту. Первые признаки начавшегося обвала обратили всех в паническое бегство. Люди сталкивались в тесных и темных коридорах, скользили на грязных, сырых полах. Лишь несколько человек задержались, чтобы собрать и захватить деньги и ценности.

Усталые, много раз латанные стены падали медленно, кренясь и разламываясь на отдельные куски. Прошло несколько минут, в течение которых бегущие успели выбраться из лавок и коридорчиков, прежде чем вся стена на протяжении более чем 50 метров окончательно рухнула, превратившись в кучу кирпича с торчавшими обломками бревен и досок.

Как потом оказалось, погибло всего два торговца, увлекшихся спасением своих денег. Изувеченные трупы скупцов, ценивших деньги дороже жизни, нашли при разборке завалов.

Причины обвала Гостиного двора были те же, что и при разрушении Каменного моста: низкое, не обеспечивавшее длительной эксплуатации качество строительства древних сооружений, отсутствие технически грамотного и своевременного ухода, инертность властей и скупость купечества, не изыскавших средств на капитальную перестройку аварийного здания[20].

А непосредственным толчком к разрушению стали необыкновенно обильные осадки. Ливни того лета принесли Москве немало бед. Дождь, почти без перерыва поливавший город с 24 по 29 августа, вызвал резкое повышение уровня воды в Москве-реке. В первый же день наводнения вода через плотину хлынула в русло еще не завершенного Водоотводного канала, размывая его берега, снесла 12 лавок, кабак, Раушские бани, два каменных дома и Модельный мост. На следующий день было разрушено еще 13 лавок, Высокопятницкий мост и каменная колокольня церкви Георгия в Ендове. 26 августа рухнула еще державшаяся плотина, закрывавшая начало Водоотводного канала, развалился еще один каменный дом. Но даже на этом фоне обвал Гостиного двора стал самой серьезной катастрофой тревожного лета 1786-го…

Обвал старого здания наконец-то сдвинул с места застывшее дело. Развалины и землю под ним продали с аукциона по частям, выручив за все это солидную сумму в 234 593 рубля 33 копейки. Новое здание стало собственностью купцов-застройщиков, купивших земельные участки, причем каждый из них оплатил затраты на свою лавку. По личному указанию Екатерины проект нового Старого Гостиного двора разработал знаменитый Д. Кваренги. Строительство, начавшееся в 1789 году, вели московские архитекторы С. А. Карин и И. А. Селехов. Из-за отсутствия в полудикой Москве необходимых строительных кадров, стесненности в средствах и из-за неудобного рельефа им пришлось пойти на довольно заметные отступления от проекта, особенно в части оформления.

Согласно замыслу Кваренги, здание представляло в плане неправильный четырехугольник со скругленными углами, со всех сторон охватывавшее центральный двор. Внешние фасады декорировались мощными коринфскими полуколоннами, между которыми располагались арочные окна двухэтажных лавок. По дворовому фасаду здание опоясывала крытая галерея, обеспечивавшая удобное внутреннее сообщение.

Не учел славный зодчий «пустяка» – выбранный для строительства участок по направлению к Варварке круто уходил вниз. Запроектированное здание, имевшее на всем протяжении равную высоту, никак не хотело вставать на крутой склон. Чтобы точно реализовать проект Кваренги, фасад по Ильинке пришлось бы глубоко зарывать в землю, а вдоль Варварки поднимать здание на высоченный, в несколько метров, цоколь. И то и другое представлялось в равной степени бессмысленным, а потому пошли по более простому, но неизящному пути. Фасад вдоль склона просто «нарезали» на несколько частей, каждую из которых ставили на свою собственную высотную отметку. Из-за этого корпуса нового Гостиного двора образовали своеобразную лесенку. Нехватка в Москве квалифицированных строителей заставила пойти и на другие упрощения в проекте. Именно этим и пришлось заниматься по мере сил С. А. Карину и И. А. Селехову. В результате их усилий кваренговское творение много потеряло в красоте, зато приобрело в практичности. Но даже по упрощенным чертежам начавшееся в 1789 году строительство шло ни шатко ни валко. Мешала элементарная нехватка денег. За пятнадцать лет, в 1791–1805 годах, были выстроены лишь отдельные фрагменты – вдоль Ильинки и западная часть варварского корпуса. После этих великих свершений стройка надолго замерла и возобновилась только после французского нашествия. Возведением корпусов второй очереди, соединявших ранее выстроенные объемы в одно целое, руководил О. И. Бове. Завершить работы удалось в промежутке между 1825 и 1830 годами. За всю свою историю Москва знала лишь один пример еще большего долгостроя – сооружение храма Христа Спасителя, тянувшееся около полувека.

Конец ознакомительного фрагмента