Кожедуб - Николай Бодрихин Страница 12

В этой встрече я на практике убедился, как важна роль ведомого для прикрытия ведущего при атаке цели.

В дальнейшем, летая в слетанной группе, я одержал 63 победы, не зная поражения» [5].

Совсем не случайно вспоминает наш герой о том, «как важна роль ведомого для прикрытия ведущего при атаке цели». Ведомый — важнейшая составляющая боевой пары, от его действий зависит качество атак ведущего, их быстрота, расчетливость и часто — точность. Можно назвать десятки пар выдающихся летчиков-истребителей: А. Покрышкин и Г. Голубев, К. Евстигнеев и В. Мудрецов, Д. Глинка и И. Бабак, А. Алелюхин и Е. Дранищев, В. Фадеев и А. Труд, А. Карпов и И. Беляев, В. Александрюк и А. Васько, А. Комоса и А. Федоров, Н. Краснов и И. Улитин, П. Муравьев и П. Вос-трухин, В. Серов и В. Веденеев, М. Сачков и А. Выборное, А. Рязанов и И. Степаненко, А. Решетов и Ф. Морозов, П. Покрышев и А. Чирков, С. Моргунов и А. Ситковский, И. Клещев и В. Луцкий, С. Луганский и И. Кузьмичев, Н. Белоусов и Н. Ольховский, В. Бобров и П. Крюков, И. Каберов и Г. Костылев, П. Камозин и Д. Калараш, Ш. Кирия и Е. Василевский. Каждый из этих летчиков был и выдающимся солистом, результативным воздушным бойцом.

Были среди летчиков и выраженные одиночки, мастера предельно резкого пилотажа, удержаться за которыми было очень трудно. Среди них нужно назвать А. Ворожейкина, Г. Речкалова, Н. Гулаева, Д. Глинку, М. Баранова, И. Сытова, Н. Сивцова. Список этот далеко не полный, его легко расширить, а ведь в нем лишь Герои и дважды Герои Советского Союза.

Состав пар, как иногда шутили летчики, «подбирался на небесах». Часто опытный пилот брал шефство над молодым, но были среди летчиков и устойчивые пары равных по боевому мастерству асов, такие как Покрышев — Чирков, Решетов — Морозов, Александрюк — Васько. Разделение на ведомого и ведущего в них было весьма условно: оба летчика, как правило, умели быстро и точно атаковать, хорошо справлялись и с защитными функциями. Александрюк — Васько воевали вместе на МиГ-3 в составе 171-го ИАП, вместе были переведены в 19-й, позднее — в 176-й гвардейский ИАП, где стали соратниками Кожедуба.

Кожедубу тоже повезло с напарником — опытным летчиком-защитником В.Ф. Мухиным. Тот набрался опыта еще в воздушных боях начального периода войны, когда на И-153 был вынужден сражаться с «мессерами» новых модификаций — «Фридрихами» и «густавами». Более чем полуторное превосходство «мессера» в скорости и почти трехкратное в массе секундного залпа делало прямое противостояние этих машин практически невозможным. Летчик И-153 в бою с Me-109 мог рассчитывать лишь на случайную победу да надеяться на помощь слоистой облачности. Теория об эффектном применении «маневренных бипланов» на малых высотах в ходе войны потерпела крах, как терпели крах многие положения военных доктрин. Скорость самолета решала все или почти все…

В полку Мухина назначили ведомым к «бороде» — такое прозвище установилось за Иваном, хотя бороды он никогда не носил. Именно в паре с «железным Васей» Кожедуб одержал абсолютное большинство своих воздушных побед. Он очень ценил Мухина, хотя они были совершенно разными людьми: Иван — лихой, порой нахрапистый, а «битый» и раненный в боях, много переживший Вася — предельно скромный, осмотрительный и надежный.

«У него зоркие голубые глаза, волосы выгорели на солнце, пилотку он носит набекрень, чуть сутулится, как часто сутулятся летчики, привыкшие крючком сидеть в кабине самолета, — таким запомнил Кожедуб своего ведомого. — На земле он стал ходить за мной следом — привыкал к моим движениям, голосу. Так я, бывало, ходил за Вано Габунией. Не зная боевого расчета других эскадрилий, и на земле сразу заметишь, кто ведущий, а кто ведомый. У нас это называлось слетанностью на земле. Она помогает слетанности в воздухе.

Родители Василия остались в деревне под Гомелем, в оккупации. На сердце у него было тревожно, как и у меня, — ведь мы все время думали о близких.

В первый вечер мы долго говорили о наших стариках, о родных краях. Я поделился с Василием тревогой о братьях. И нас еще больше сблизило общее горе».

Было и еще, что их сближало, — серьезное отношение обоих к физическим упражнениям. Это занятие было для них серьезной самоподготовкой, сравнимой с заучиванием географических карт района боевых действий или учебно-тренировочными полетами, частью профессионально необходимых навыков.

Летные качества Мухина были замечены другим выдающимся воздушным бойцом — К.А. Евстигнеевым:

«Летчик… мастерски маневрировал с учетом возможных действий противника: как только "фоккер" приближался к Ивану, на его пути ложилась трасса огня от машины Мухина — и фашисту не до атаки… Войну этот замечательный летчик закончил Героем Советского Союза, сбив девятнадцать немецких самолетов» [6].

Но вернемся к первому воздушному бою Ивана Никитовича, в котором полностью оправдалась русская поговорка — первый блин комом. Был разочарован и командир полка: удивительно — хорошая техника пилотирования, безукоризненное чувство машины и такой результат — самолет на списание. Конечно, Солдатенко был уже опытным командиром и не собирался самолет списывать — такая «боевая потеря» полку ни к чему. Пусть «выстоится», а там и время подойдет. Но что же делать с летчиком? Нет ли у того мандража?

Сам Кожедуб вспоминал:

«Когда вечером все собрались на разбор, майор Солдатенко сказал о том, что на нашем участке фронта противник сосредотачивает большое количество авиации, подтягивает наземные войска и технику.

— В сегодняшнем неожиданном налете на аэродром повинны многие: прозевали противника. Мы должны повысить бдительность. Надо усилить слетанность пар, звеньев и эскадрилий. Каждый должен помнить правила, так сказать, написанные кровью наших летчиков».

После своего первого провального боя Иван попал в разряд нерадивых, и решение боевых задач ему не доверялось. Некоторое время он даже возил почту на У-2. Но шло время, полк потерял многих «старых» летчиков — командира полка И. Солдатенко, комэска А. Гомолко, ведущего Кожедуба — Вано Габунию, летчиков Андрианова, Пахомова, Гладких, Га-вриша, Мубаракшина, Пантелеева. Первая неудача в бою забывалась.

Среди бумаг Кожедуба есть небольшая по формату общая тетрадь в коричневом дерматиновом переплете. На обложке крупными кривыми буквами продавлено: «Архив МО. История 178/176 гв. ИАП». В тетради исписано лишь с десяток листов — наш герой любил новые записные книжки и ежедневники, с годами становившиеся все более нарядными. На одной из страниц этой тетради, отдельно, сделана выписка: «12.4.43. 15.30. 18 Ю-88 и Ме-110, под прикрытием Ме-109Ф, произвели бомбометание по аэродрому Уразово. Нападение со стороны солнца. 6 самолетов имеют легкие повреждения. 4 убитых и 6 раненых. Погиб и наш Батя — м-р Солдатенко».

Гибель командира, каковы бы ни были служебные отношения, на всю жизнь остается в памяти бойцов. Майора Солдатенко летчики его полка считали человеком необычным, выдающимся: ветеран Испании и Сталинграда, дважды орденоносец, да не просто орденоносец, а кавалер двух орденов Красного Знамени. В числе первых освоил он новый истребитель Ла-5 и сбил на нем двухмоторный вражеский бомбардировщик Ю-88. Умел выслушать подчиненного, войти в его положение, посочувствовать. Им не просто гордились — его любили.