Вселенная Айн Рэнд - Гэри Вайс Страница 12

Я слышал, как участники собрания выражают обеспокоенность в связи с действиями Бека в таких словах, какие звучат только на политических собраниях. Джуди вопрошала, действительно ли Бек «подталкивает народ к рационализму или же, напротив, к страху, неуверенности, сомнениям, чтобы сказать потом: „Идите за мной, я поведу вас“»? Рационализм — одна из важнейших составляющих в системе верований Рэнд (иррациональной, как может показаться непосвященным).

«Гленн Бек меня пугает, — заявила пожилая дама, давняя сторонница объективизма. — Если он дорвется до власти, то превратится в демагога».

Я чувствовал, что присутствующие возмущены, категорически с чем-то не согласны. И мои ощущения подтвердились, когда Ларри рассказал, как в начале 2009 года основал на Лонг-Айленде группу в поддержку «Чаепития». Это движение тогда только еще зарождалось. Для этого ему пришлось на время оставить в стороне свою объективистскую идеологию. «Мне было не с кем ее обсуждать, — объяснил он. — Я не знал, что сказать собравшимся». Он обнаружил, что рядовые участники «Чаепития» недовольны Обамой — и только. Их недовольство не имело никакой философской подоплеки. «Я совершенно не понимал, действительно ли они ратуют за права и свободу личности или просто хотят возродить Республиканскую партию?» Чем дольше Ларри общался с участниками «Чаепития», тем сильнее становились его сомнения.

«Люди религиозные — ая допускаю, что в глубине души многие из них объективисты, — по-прежнему тяготеют к лагерю республиканцев», — заметил Бенни.

Пол Белл поднялся, чтобы высказаться. «Рэнд говорит, что перемены приходят между выборами, а не во время выборов, и сейчас именно такой момент — между выборами, — заявил он. — Вчера я потратил три часа на то, чтобы увидеть этот митинг „Восстановления чести“. Я наблюдал весь процесс, от начала и до конца, потому что хотел понять, что происходит». Пол сказал, что еще год или два назад подобное событие его напугало бы, но только не теперь. «Мне Гленн Бек даже понравился. В нем многое неприятно, особенно его недавнее обращение к Богу. Зато он умеет достучаться до людей».

Пол с восхищением говорил о Саре Пейлин. Ему понравилось ее выступление на митинге. «Вот кого стоит принимать всерьез». Нравится она вам или нет, «но именно от нее можно ждать помощи в борьбе с тотальным коллективизмом, к которому склоняется наша страна».

— Но разве она не показалась вам в высшей степени антиинтеллектуальной? — спросила Джуди.

— Нет, — твердо ответил Пол.

— Необразованной?

— Нет, — сказал Пол. — Кто она, по-вашему? Главная интеллектуалка на всем белом свете или авторитетная фигура на политической арене? Ответ очевиден. И разве она не сильная личность, которая ничего не боится?

Оценивая этот митинг, Пол высказал мнение, что Бек «знает верный диагноз, но вряд ли понимает, каким должно быть правильное лечение». Проблема состоит в том, «что слишком многим сегодня нужна религия». И обусловлено это, на его взгляд, «нарастающим ощущением, что в культуре царит безнравственность».

— Почему вчерашние события меня не пугают? Слушайте все! — возгласил Пол. Разговоры и звон тарелок стихли. — Подобные люди теперь — наша единственная надежда. Только они могут спасти нашу страну. К тому же их больше, чем нас.

— Какие люди? О ком вы? — спросил кто-то.

— Люди, которые верят в Бога.

Это заявление всех ошеломило. С тем же успехом можно было сказать хасидам в Вильямсбурге, что единственные достойные спасения люди — баптисты из соседней церкви.

Пол продолжал:

— Пробуждение религиозности сродни философской морали. — Послышались одобрительные возгласы. — И сейчас самое главное — избавиться от кретинов в обеих политических партиях. От кретинов, которые с дьявольским упорством уничтожают страну.

— Страну? — вмешалась пожилая дама. — Весь мир!

Из присутствовавших на собрании объективистов Айрис Белл знала Рэнд лучше всех, поэтому я с нетерпением предвкушал знакомство с нею. Она не была участницей «Коллектива», как Гринспен, однако на протяжении пяти с лишним десятилетий Рэнд была для нее как свет в окошке. К тому же у меня сложилось впечатление, что эта дама мыслит очень независимо, а значит, сможет обрисовать мне полную картину происходящего.

Айрис хотела (по крайней мере, не отказывалась) дать мне интервью, однако все время переносила встречу. У нее было много дел. Среди прочего, она организовывала ежемесячные собрания «Junto» — группы либертарианцев и объективистов, которую основал и финансировал Виктор Нидерхоффер, дилер по опционам и писатель. У меня уже был похожий опыт с Яроном Бруком, чей секретарь Курт Крамер игнорировал мои электронные письма и телефонные звонки, словно не в меру заботливая мамаша нежной восточной красавицы. Но на Айрис я возлагал большие надежды. Совсем недавно она возмущалась тем, как цензура Института Айн Рэнд сократила интервью, которое она дала для «Устной истории» Рэнд. В новом интервью она смогла бы высказать все как есть.

Объективисты, собиравшиеся в манхэттенской кофейне, выказывали особенное почтение к Айрис, потому что она, подобно живой нити, связывала их с Рэнд. И для меня встречи с теми, кто лично знал Рэнд, были ценнейшим источником информации: они помогали получить верное представление о мировоззрении рэндианцев. Я заметил, что представители старшего поколения, в том числе Айрис, обычно рассматривали характер Рэнд и людей из ее окружения независимо от идеологии объективизма, которую поддерживали всем сердцем. От этого доверие к ним младших соратников возрастало, а лично для меня, независимого стороннего наблюдателя, — и ценность собраний с их участием.

Айрис было лет семьдесят, однако годы пощадили ее, и было ясно, что во времена знакомства с Рэнд, сорок с лишним лет назад, она была настоящей красавицей. По профессии графический дизайнер, в те далекие времена Айрис оформляла обложки для брошюр, которые Рэнд издавала вместе с Натаниэлем Бранденом, пока они не разругались. Имя Айрис мимоходом упоминается в биографии Рэнд, написанной Энн Хеллер.

За те несколько раз, когда я присутствовал на собраниях, у меня сложилось впечатление, что Айрис не в восторге от Института Айн Рэнд и его руководителей: похоже, ее сильно раздражало, что институт вцепился в наследие Рэнд мертвой хваткой. Однажды во время беседы после очередного собрания Айрис заметила мне, что дневники и записные книжки Рэнд, опубликованные институтом, подверглись цензуре. Дженнифер Бернс в своей биографии Рэнд, вышедшей в 2009 году, оценивает изъятые фрагменты как «существенные и проблемные». [34]

Айрис и сама пострадала от объективистской цензуры. Она была одной из последних, у кого взяли интервью для сборника «Сто голосов» — антологии, опубликованной в конце 2010 года в рамках проекта «Устная история Айн Рэнд», осуществленного Институтом Айн Рэнд. [35] В беседе с институтским автором Айрис высказалась откровенно. Имела место «некоторая нечестность, о которой, как мне казалось, следовало рассказать», — заявила она на одном из собраний в кофейне на Манхэттене. Ей хотелось быть уверенной, что спустя годы то, что она «пережила, что видела собственными глазами, разговоры, которые вела с разными людьми», — все это сохранится для потомков. В 1999 году она дала институтскому автору четырехчасовое интервью — по ее воспоминаниям, «решительно негативное».