Гитлер. Утраченные годы. Воспоминания сподвижника фюрера. 1927-1944 - Эрнст Ганфштенгль Страница 12

Как-то вечером, когда мы возвращались пешком домой из кафе «Ноймайер», Гитлер дал знак остальным, что хочет пройти со мной вперед. Я подпитывал его идеями и новостями, отобранными из иностранной прессы, и бывал приятно удивлен, когда обнаруживал, что они использовались в его речах. Этот человек был открыт для влияния извне, и я, ободренный, продолжал прилагать все усилия. «Герр Ганфштенгль, – произнес он, – вы, должно быть, будете разочарованы, если я в этих вечерних беседах ограничусь сравнительно простыми темами. Политическая агитация должна быть примитивной. В этом проблема всех других партий. Они стали чересчур профессиональными, слишком академичными. Рядовой человек с улицы не может за этим уследить и рано или поздно становится жертвой опрометчивых методов коммунистической пропаганды».

Я искренне согласился с ним и сказал, что одно на меня производит наибольшее впечатление и придает уверенность в конечном успехе – это его способность говорить простым, понятным языком, и при этом за словами скрывается настоящая энергия. Я сказал ему, что, учитывая совершенно различные условия в двух странах, мое сравнение будет не таким уж притянутым за уши, но он напоминает мне Теодора Рузвельта. Бывший президент имел мужество, жизненную силу и был знаком со многими манерами поведения людей, с образом их действий, а также обладал таким даром речи, который снискал любовь к нему простых людей. «Народ в Мюнхене говорит, что все, за что выступаете вы и ваша партия, – это беспорядки и крики, жестокость и насилие, – продолжал я. – Вы можете утешать себя тем, что все это говорилось и о Рузвельте, но он не обращал внимания и вел страну за собой». Я рассказал ему об эффективном использовании в американской политической жизни выразительных афоризмов и объяснил, как это усиливается колкими заголовками в газетах, наделяя идеи фонетическим, аллитерационным воздействием.

– Вы абсолютно правы, – ответил Гитлер. – Но как могу я вдолбить свои идеи в немецкий народ, не имея печати? Газеты совершенно игнорируют меня. Как я могу следить за своими успехами как оратор с нашей несчастной четырехстраничной «Фолькишер беобахтер», выходящей к тому же раз в неделю? Мы ничего не добьемся, пока она не будет выходить ежедневно.

И он рассказал мне о грандиозных планах, какие у них есть на случай, если удастся найти деньги.

Должно быть, именно в тот вечер я решил оказать более существенную помощь. Примерно в то же время я получил один из платежей, причитавшихся мне за отказ от моей доли в академическом магазине искусств в Нью-Йорке в пользу моего партнера. Сумма составляла примерно 1500 долларов, но представляла собой большое богатство, если ее перевести в девальвированные марки. Были выставлены на продажу две американские ротационные печатные машины, и если б можно было их оплатить, это бы значило, что «Беобахтер» могла бы выходить как полноформатная ежедневная газета. Я разузнал, что тысяча моих долларов как раз и составит требуемую сумму, как это ни кажется невероятным, и однажды утром я пришел и вручил Аману эту сумму в зеленых, дав понять, что это беспроцентный кредит. И он, и Гитлер были в восторге. «Такая щедрость! Ганфштенгль, мы никогда этого не забудем. Это великолепно!» Я был столь же доволен, как и они, потому что чувствовал, что с этой трансформацией назойливого буклета в ежедневник мое влияние сможет помочь повысить привлекательность газеты, улучшить содержательную часть, таким образом расширив круг читателей. Я привлек карикатуриста Шварцера из Simplicissimus для разработки нового броского заголовка – «шапки» – в верхней части первой страницы и сам предложил девиз «Работа и хлеб».

«Беобахтер» стала ежедневной газетой малого формата в феврале 1923 года. Приобретение и установка ротапринтов и внутренняя перестройка потребовали некоторого времени, и первый выпуск в большом формате состоялся 29 августа 1923 года. А тем временем я впервые сам ощутил вкус тактики «разделяй и властвуй», с помощью которой Гитлер удерживал свои позиции в партии. Как продолжатель дела Дитриха Экарта, чье здоровье пошло на убыль, он назначил редактором Альфреда Розенберга.

Партии постоянно не хватало денег. Фактически превращение «Беобахтер» в ежедневную газету, при всей пропагандистской ценности этого события, в других аспектах лишь ухудшило финансовую ситуацию, и Гитлер постоянно находился в напряжении, озабоченный тем, где бы еще достать денег. Видимо, он считал, что я с моими связями могу быть полезен, но как бы ни были мои друзья заинтересованы и воодушевлены, они не торопились расставаться с кровными деньгами. У меня просто не было четкого представления, откуда партия черпает доходы. Мало кто сомневался, что на ранних этапах ее существования германское армейское командование в Баварии субсидировало некоторую организацию, которая давала всяческие обещания бороться с коммунистами, но к 1923 году, как я подозреваю, этот источник иссяк, потому что нацисты становились уж слишком независимыми. Большинство пожертвований были частными. Была такая фрау фон Зейдлиц, которая помогла с ротапринтами, и еще две финки, жившие в Мюнхене, которые давали деньги, как они считали, на антибольшевистский крестовый поход, возможно находясь под влиянием Розенберга. Много счетов оплатил сам Дитрих Экарт. Он имел существенный доход от гонораров за книги. Некоторых из националистически мыслящих баварских промышленников, несомненно, время от времени вынуждали выписывать чеки, но это были скудные поступления, и всегда имелись долги, требовавшие оплаты, а средств для этого не было.

Похоже, Гитлер считал, что я придам налет респектабельности его нищенским экспедициям, и мы несколько раз устраивали поездки по Мюнхену и его окрестностям, посещая известных людей. Одна из них, как припоминаю, была в городок Бернрид на берегу озера Штарнберг, чтобы встретиться с отставным генеральным консулом, имевшим личное состояние, которого звали Шаррер, а женат он был на члене семьи Буш из Сент-Луи. У этих нуворишей было колоссальное имение с павлинами, борзыми собаками и ручными лебедями, но нам не удалось ничего добиться от них, по крайней мере в тот раз. Когда ситуация еще более ухудшилась, Гитлер решился попытать счастья в Берлине. Там был бизнесмен по имени Эмиль Гансер, из фирмы «Сименс унд Гальске». Он часто бывал в Мюнхене и являлся поклонником Гитлера и, я думаю, другом Дитриха Экарта. У него была внушительная фигура, несмотря на резкий швабский диалект; он носил стоячие воротники и накрахмаленные рубашки, был всегда одет в черный пиджак и полосатые брюки и считался вполне образованным человеком. Он пообещал постараться заинтересовать своих знакомых в Берлине, и Гитлер решил удостовериться, даст ли результаты личный контакт.

К моему немалому удивлению, он попросил меня сопровождать его, и мы выехали в один из дней, должно быть, в начале апреля с Эмилем Морицем за рулем полуразвалившейся «сельвы». Нам составил компанию Фриц Лаубек, молодой человек примерно восемнадцати лет. В то время у Гитлера была идея сделать его своим секретарем. Мы поехали по дороге на Лейпциг, которая шла через Саксонию, где власть в то время находилась практически в руках коммунистов. Гитлер серьезно рисковал, выбрав для поездки эту дорогу, потому что там существовал приказ арестовать его как националистического агитатора, и даже была назначена цена за его голову. За несколько месяцев до этого там арестовали Эрхардта, главу организации «Консул», находившегося на озере Тегерн, чтобы встретиться со своим бывшим соратником по капповскому путчу – генералом Лютвицем, и который также вступал в контакты с Гитлером по поводу проведения кампании против французов в Рурской области.