Бабье царство. Дворянки и владение имуществом в России (1700-1861) - Мишель Ламарш Маррезе Страница 12

Как определялось понятие «приданое»

Ученые-правоведы XIX в. не занимались исследованием женских наследственных прав в период после отмены Указа о единонаследии, исходя из того, что указом 1731 г. были окончательно утверждены права женщин на родовые земли. Эти специалисты признавали, что власть женщин над имуществом варьировалась, но в целом считали проблему женских наследственных прав решенной в 1731 г. Дошедшие же до нас документы по спорам о наследстве, слушавшимся в Вотчинной коллегии и Сенате на протяжении XVIII столетия, приводят к совершенно другому выводу. То, что контроль замужних женщин над имуществом продолжал вызывать ожесточенные судебные тяжбы между супругами, не вызывает удивления. Зато поражает множество исков по поводу наследственных прав дочерей и их потомства. Законодатели, не потрудившиеся в 1731 г. оговорить, отстраняются ли от дальнейшего наследования дочери, получившие приданое, невольно дали замужним женщинам шанс требовать через суд увеличения выделенной им доли семейной собственности, и последние в полной мере использовали этот шанс. Мало того, указ 1731 г. еще и усугубил эту неясность, так как в нем ничего не говорилось об обязанности родителей обеспечивать дочерей приданым [36].

На первый взгляд соотношение наследственных прав сестер и братьев не допускало разночтений и не могло служить явным источником семейных конфликтов. Прямые мужские наследники всегда имели преимущество перед сестрами при разделе семейной собственности. Как было установлено указом 1731 г., в случае отсутствия завещания каждая дочь могла претендовать лишь на одну четырнадцатую часть недвижимого имущества родителей и на одну восьмую часть движимого, а братья поровну делили между собой оставшуюся землю и прочее богатство. Но когда это правило прилагалось к замужним дочерям, становилось неясно, относится ли положение об одной четырнадцатой части к их доле в семейных владениях на момент выхода замуж или во время кончины родителей. Спорно было и то, на какое именно имущество могут претендовать женщины. Если указом 1731 г. было восстановлено право родителей давать в приданое деревни, то в последующем указе Анна Иоанновна сделала важное уточнение: дворяне могли жаловать землю дочерям, выходившим замуж, но только такую, которая была куплена или перешла по наследству из другого рода, а вотчинные владения в приданое отдавать запрещалось. Весь XVIII век при составлении брачных договоров этот указ нарушали, но закон предназначался для того, чтобы отучить родителей от раздела деревень ради выходящих замуж дочерей, невзирая на восстановление допетровских обычаев наследования. Родители, желавшие так поступить, были вольны давать дочерям в приданое только движимое имущество вместо деревень — и многие выбирали именно этот путь [37].

Нечеткость наследственных прав дочерей вскоре привлекла к себе внимание судов. В итоге одной из важнейших проблем в спорах о наследстве в XVIII в. стало определение того, что же именно представляет собой приданое достаточного размера, или «довольное награждение» [38]. Неясность в этом вопросе возникла из-за формулировок сенатского доклада 1730 г. и указа 1731 г. В докладе Сената говорилось, что приданое по традиции зависит от усмотрения родителей («отцы и при животе своем детей делили, и в приданые за дочерьми деревни давали по своей воле»), а указом 1731 г. было установлено право дочерей на одну четырнадцатую часть отцовской недвижимости. Хотя второе положение явно относилось к незамужним дочерям, законодатели до конца столетия ломали голову над вопросом о том, является ли приданое лишь авансом наследства, а потому должно быть дополнено, если окажется меньше положенной четырнадцатой части, или же дочерям следует довольствоваться тем, что они получают при вступлении в брак. Дополнительную неясность в этот вопрос вносили и сами истцы: они прибегали к рутинной формуле, гласившей, что женщина, чьи права вызвали конфликт, получила достаточное приданое («выдана в замужство с довольным награждением»), но, как правило, не указывали размеров этого «награждения».

На всем протяжении XVIII в. ответчики обоего пола в один голос утверждали, что родственницы, оспаривавшие у них семейное имущество, не имеют прав на наследство, так как получили положенное им приданое, выходя замуж, и, взяв однажды свою долю, тем самым отказались от дальнейших претензий на семейную собственность. Но не только мотив достаточности приданого постоянно повторялся в этих судебных делах. Еще одной общей их чертой был состав родственников, участвовавших в спорах по поводу наследственных прав замужних дочерей. В сущности, состав участников судебных споров не только четко отражает роль половой и возрастной иерархий в России XVIII в., но и показывает, как эти иерархии влияли на участие женщин в правовом процессе. Если мужчины оспаривали имущественные права женщин-родственниц независимо от их возраста и степени родства, то женщины начинали тяжбы против членов семьи избирательно.

В подавляющем числе случаев о наследственных правах дочерей спорили не братья с сестрами, а тетки с племянницами и племянниками либо родные сестры друг с другом. Так, из 45 дел по спорам о наследстве, рассмотренных в Вотчинной коллегии и в Сенате в XVIII в., только 7% (3 из 45) приходится на споры между братьями и сестрами. Зато споры между сестрами составляли 16% (7 из 45) общего числа, а тяжбы теток с племянниками и племянницами достигали 20% (9 из 45) [39]. Еще одним важнейшим фактором был выбор момента для обращения в суд. Замужние женщины редко начинали тяжбы с целью увеличить свою долю наследства сразу после кончины родителей, между тем как смерть брата, за редким исключением, немедленно давала толчок к началу тяжбы. Дворянки XVIII в. неохотно предпринимали шаги против братьев, пока те были живы [40], но без колебаний заявляли о нарушении своих прав детям своего умершего брата. Племянники, со своей стороны, отбрасывали почтительность к пожилым родственницам, как только речь заходила о собственности. Соперничество же между сестрами проявлялось при их жизни. Столица была далеко, связаться с ней было трудно, так что дворянка, обратившаяся в Вотчинную коллегию по поводу регистрации имения, вполне могла утаить, что у нее есть сестры, или даже солгать о своем семейном положении, заявив, что она не замужем, а потому именно она, а не ее замужние сестры должна унаследовать родительские владения.