История Венецианской республики - Джон Джулиус Норвич Страница 12

Еще один спор, на этот раз с патриархом Аквилеи, принес еще большее удовлетворение. Этому нечестному примасу каким-то образом удалось добиться временной власти над большой частью герцогства Фриули, в котором он, возможно, в пику новым епископствам, затеял собственную вооруженную кампанию против венецианских купцов. Ответом Орсо стала экономическая блокада. Устья всех рек, проходивших через территорию Аквилеи, были перекрыты, и все поступления в город и из города остановлены. Патриарх был поставлен на колени, и следует отметить, что по условиям последующего договора венецианские купцы, торгующие с Аквилеей, продолжали платить пошлину, в то время как собственные торговые представители Орсо от таких пошлин освобождалась. Государству отдавалось предпочтение, но и частные интересы ни в коем случае не бывали забыты.

Конституционные реформы Орсо, имевшие большие последствия, не затронули проблему наследования. Как и большинство предшественников, он взял в соправители сына и трудился с ним до самой своей смерти, последовавшей в 881 году. Сын, Джованни, унаследовал трон в спокойной обстановке. Однако Джованни и сам был уже не молод, и здоровье его оставляло желать лучшего. После нескольких лет безуспешной борьбы с болезнью он вынужден был признать себя неспособным справляться со своими обязанностями. Подданные согласились с его решением.

Однако они не хотели его отречения, поскольку искренно его любили, а потому дали ему в соправители сорокапятилетнего Пьетро Кандиано.

Увы, всего через пять месяцев, 18 сентября 887 года, Пьетро был убит. На тот момент он возглавлял экспедицию против далматских пиратов. Это был первый дож, погибший в сражении за республику. Старый Джованни с большой неохотой снова взял управление в свои руки, пока не нашли преемника. На этот раз выбор народа пал на Пьетро Трибуно, внучатого племянника дожа Традонико, чье убийство за четверть века до этого вызвало беспорядки в городе.

Правление Пьетро Кандиано было недолгим, воинственным и неудачным, в отличие от Пьетро Трибуно. Тот правил долго и мирно. При нем был лишь один опасный момент, да и тот окончился блестящей военной победой Венеции над Пипином. Трибуно начал с возобновления договоров с Западной империей (в 888-м, в год своего вступления на престол), а потом продолжил их в 891-м. Поскольку всего лишь в 883-м Джованни Партечипацио договаривался подобным образом с императором Карлом Толстым, можно задуматься: была ли такая дипломатическая активность столь уж необходима, однако на этой решающей стадии политического развития Венеция осторожно обходила оба имперских водоворота. Двигаясь таким курсом, она ощущала себя в постоянной опасности, поскольку могла угодить то в одну, то в другую воронку. Для республики жизненно важно было отыскивать точку опоры и держаться на плаву. Поступая таким образом, она редко ошибалась. В одном из соглашений было записано, что убийца дожа, нашедший убежище в империи, должен быть оштрафован на сумму 100 фунтов золотом и сослан. Согласитесь — мягкое наказание. В 888 году закон стал значительно жестче: с этого времени любой венецианец в любом месте имперской Италии оставался под юрисдикцией дожа и должен был подчиняться Венеции, а не империи. Это нововведение было направлено не только против преступников — экстрадиция своего рода была разрешена со времен Лотаря — главной задачей являлась гарантированная юридическая защита венецианских купцов в Италии, что позволяло им заниматься торговыми операциями все дальше от дома.

Торговля расширялась, развивалась экономика, набирало мощь судоходство, быстро росло и чугунолитейное производство. [23] По мере расширения работ по вырубке леса, дренажу, строительству город хорошел на глазах. Последнее десятилетие IX века стало для Венеции самым счастливым периодом процветания. В 899 году наступил кризис — на горизонте появился новый враг. Люди к тому времени, возможно, забыли о нашествиях варваров, но мадьяры им об этом напомнили. Как и многие их предшественники, они явились из степей Центральной Азии и перешли через Карпаты. Свирепость врага поражала воображение. Несколько шокированных хронистов того времени описывают их как каннибалов. При случае, возможно, они такими и были. Уже в 898 году они совершили быстрый рейд в Венето, но были отброшены, а потому не успели причинить много вреда. На следующий год, набравшись сил, вернулись и, опустошив Ломбардскую равнину, пошли на Венецию.

Под напором венгерских орд города вокруг лагуны сдавались противнику один за другим; сначала Читтанова, Эквила, затем Альтино и вглубь от прибрежной полосы к северу и западу от Тревизо и Падуи. Затем мадьяры двинулись к югу вдоль отмелей лиди — от Кьоджи и Пеллестрины к Маламокко. До Альбиолы дошли без особых трудностей, но потом — почти в том месте, где за девяносто лет потерпел до них поражение Пипин, — повстречались с поджидавшим их Трибуно и его армией. Явившись из азиатских земель, они понятия не имели о море. Переносные кораклы, которыми они пользовались для сплава по рекам, были беспомощны против венецианских судов. Поражение было быстрым и полным. Снова лагуна спасла город.

Но было ли достаточно для обороны одной лагуны? Пьетро Трибуно так не думал. Будущий агрессор, более дисциплинированный и искусный в мореплавании, мог преуспеть там, где потерпели поражение мадьяры. Оказавшись среди лиди, противник увидел бы, что острова Риальто до сих пор не защищены. Поэтому дож отдал приказ строить крепостную стену с восточной стороны дворца Оливоло до того места, которое зовется сейчас Рива-дейли-Скьявони, и далее до церкви Санта Мария Дзобениго. Трибуно распорядился также изготовить большую металлическую цепь и протянуть ее через Большой канал от церкви Сан Джорджо Дорсодуро до противоположного берега. [24]

Хронист дьякон Иоанн спустя сто лет назовет строительство того бастиона вехой, с которой поселение на Риальто впервые стало тем, что он назвал «civitas». Термин не переводится и означает город в нашем понимании этого слова, хотя и очень маленький, который существовал там до времен дожа Аньелло и переноса центрального правительства. Но стена Пьетро Трибуно, строительство которой было вызвано потенциальной опасностью, дала горожанам новое ощущение сплоченности, что особенно важно стало в последующие годы. Можно только надеяться, что власти с должным уважением отнесутся к осыпающимся остаткам стены, сохранившейся на южной оконечности Рио-дель-Арсенале.

…государю, желающему сохранить свою власть, нужно научиться быть недобрым и пользоваться этим умением в случае необходимости. [25]