Жажда власти. История заговоров от Рюриковичей до Романовых - Елена Разумовская Страница 12

2 января опричники окружили город, чтобы никто не сбежал, и прибывший несколькими днями позже царь огнем и мечом сокрушил, как он верил, гнездо политического и церковного заговора: ведь город не только собирался перейти под власть другого светского владыки, но и принять «латинскую» веру. Повинного в том архиепископа Пимена били, в наряде скомороха везли по Руси на осле задом наперед, лишили сана; он умер в заточении. Всех монахов и священников били батогами: царь потребовал с каждого по 20 руб. штрафа и приказал поставить на правеж, как должников, поскольку они не могли платить. Многие бояре, купцы и служилые люди, чиновники — дьяки и подьячие были осуждены на смерть: их жгли огнем, а затем бросали, проволокши за руки по льду и снегу до Городища, с моста в Волхов; топили новгородцев целыми семьями, привязав младенцев к матерям. На город и всех его жителей был наложен огромный штраф, который новгородский посад должен был выплачивать еще и год спустя. Царь приказал грабить купеческие лавки и разрушать торговые строения; тех же, кто по делам торговли был в Нарве, он достал и там: опричники прибыли туда, разграбили и сожгли лавки, утопили и пожгли товары, а самих купцов оштрафовали на восемь тысяч рублей, и некоторые, не сумев уплатить, умерли от побоев. В течение шести недель город и округа его радиусом до 200 верст подвергались разграблению и уничтожению, многие жители его казнены, а прочие — биты едва не до смерти. Новгород, город крепкий и богатый, опустел: «По Малютине скаске новгородцев отделал тысящу четыреста девяносто человек» [33] — и впал в нищету.

В дальнейшем, когда Иван Грозный приструнил и запугал своих недругов, те изредка лишь предпринимали попытки бежать в Литву, как то ранее и с успехом сделал князь Курбский, но о покушениях на жизнь царя или царевичей даже речи не шло. Тем не менее казни продолжались до самой смерти царя; причин для этого Иван Грозный находил в избытке: «Царь и его советники были убеждены в существовании масштабного заговора…» [34]

Обуздав бояр, царь Иван Васильевич понес и личные потери: он, как и в детстве, терял близких людей, к которым привязывался и которых любил. Многих новгородцев привезли для следствия о заговоре в Александровскую слободу; следствие продолжалось вплоть до лета 1570 г. Среди казненных 25 июля были не только новгородцы, но и москвичи, причем ближайшие царевы советчики (дьяк И. М. Висковатый, хранитель большой государственной печати; распорядитель царской казны Н. А. Фуников-Курцов; глава Большого прихода (министерство финансов) И. Булгаков и др.), обвиненные огульно в сговоре с поляками и татарами, с князем Владимиром Старицким и пр. Казнили, как было заведено в традицию при Иване Грозном, с семьями, и казнили страшно: четвертовали, в кипятке живыми варили. Умер в застенке, в оковах князь Афанасий Вяземский; ближние Ивану-царю отец и сын Басмановы были сосланы; по приказу государя Федор казнил собственного отца Алексея, но и сам погиб в опале.

Страшный гнев, который царь не привык сдерживать, стал причиной смерти его старшего сына, царевича Ивана: в ноябре 1581 г. Грозный ударил его и убил на месте. Эта смерть подкосила царя; он желал уйти с царства, передав трон наиболее достойному из бояр, кого те сами выберут, поскольку Федор, по определению английского посла Д. Флетчера, «…прост и слабоумен… мало способен к делам политическим и до крайности суеверен» [35], к царству был непригоден. Но ближние к царю бояре И. Ф. Мстиславский, Н. Р. Захарьин-Юрьев, И. П. Шуйский и Б. Ф. Годунов, ожидавшие со стороны Ивана Васильевича каверзы, молили его слезно не покидать царства, говоря, что видеть на престоле желают лишь царского сына.

Через два года царь умер внезапно, так что пошли даже слухи о его отравлении: царь поработал с утра, помылся в бане, затем решил поиграть в шахматы с любимцем своим Родионом Биркиным, но вдруг повалился и к тому времени, как явились лекари, умер. Среди возможных отравителей называют «ближних людей» — Бориса Годунова и Богдана Бельского. Первый не имел ни достаточных мотивов, ни возможности; из рук Бельского же Иван принимал лекарства, но и он причин имел еще менее, чем Борис Годунов… Как бы то ни было, но Грозный скончался 18 марта 1584 г., всем житьем-бытьем своим подготовив страшное Смутное время.

Царь Федор Иванович, наследовавший Ивану Грозному, был последним из Рюриковичей на престоле. Надо сказать, окончание сильной династии показало: все вырождается. Федор был, видимо, болен головой. Историки, говоря о его правлении, откровенно называют его великовозрастным младенцем: «Феодор был небольшого роста, приземист, опухл; нос у него ястребиный, походка нетвердая; он тяжел и недеятелен, но всегда улыбается. Он прост, слабоумен, но очень ласков, тих, милостив и чрезвычайно набожен… забавляют его шуты и карлы мужеского и женского пола, которые кувыркаются и поют песни: это самая любимая его забава; другая забава — бой людей с медведями… Если кто на выходе бьет ему челом, то он, избывая мирской суеты и докуки, отсылает челобитчика…» [36]

Среди бояр разгорелась борьба за трон: Федор мог умереть в любой момент, а наследников он не оставил. Среди претендентов был род Гедиминовичей, наследниками которых были князья Мстиславские и Голицыны; Рюриковичей представляли князья Шуйские, пользовавшиеся уважением и любовью народа за ратные подвиги. Кроме этих фамилий, на трон царский претендовали и не столь родовитые, но зато куда более энергичные боярские семьи Годуновых и Романовых-Юрьевых; последние были с князьями московскими еще со времен становления Москвы и всегда показывали себя добрыми советчиками. Боярин Борис Годунов слыл любимцем Грозного, став супругом дочери Малюты Скуратова, а затем напрямую породнился с царем Иваном IV, выдав свою сестру замуж за Федора Ивановича.

Поскольку Федор был не силен в делах государственных, его отец наказал приближенным, коих имена называются различные, приглядывать за слабоумным царевичем, а затем царем. Едва царь Иван умер, бояре решили избавиться от второго возможного наследника, царевича Дмитрия; он, конечно, был еще мал, но когда вырастет, вполне может захотеть и сменить своего придурковатого братца на троне российском, а не он захочет, так родня его, бояре Нагие (Мария Федоровна, седьмая жена Ивана Грозного, родила тому сына; на момент смерти отца Дмитрию исполнилось два года). Эта перспектива никому не нравилась: одно дело — самим управлять огромным государством от имени Федора, а другое — передать управление в руки молодого царя и его родни.

Подумано — сделано: Нагие были обвинены в государственной измене и схвачены, кто казнен, кто заточен в отдаленные монастыри и темницы, чтобы неповадно было. Сам царевич вместе с матерью и дедом, ее отцом, был отослан в свое удельное княжество, Углич; Богдан Бельский, поднявший смуту в пользу малолетнего Дмитрия, был арестован в Москве. Чтобы деяние против Дмитрия и его семейства осталось шито-крыто, Бельского, кроме прочего, обвинили в отравлении царя Ивана и в покушении на бояр Годуновых и пр.; против мнимого цареубийцы поднялся весь народ московский.