ГРУ против МИ-5 и ФБР. Скандал-63 - Геннадий Соколов Страница 13

Семейной идиллии, однако, не получилось. В грозном сорок втором муж бросил её одну с малолетней дочерью, закрутив во время войны фронтовой роман с приглянувшейся ему медсестрой.

В годы военного лихолетья Екатерина Алексеевна с головой ушла в работу. Стала помощницей второго мужчины в её жизни — Первого секретаря Фрунзенского райкома партии города Москвы Петра Владимировича Богуславского. Служебный роман остался лишь эпизодом в её жизни. Шеф не захотел разводиться со своей женой и портить себе карьеру. Впрочем, карьера эта всё равно была обречена. В 1949 году в разгар кампании по борьбе с космополитизмом Богуславский был снят с должности за «пятый пункт».

В том же году в жизни Фурцевой возник мужчина, который не расточал ей комплименты, но одним своим решением определивший всю её дальнейшую судьбу. На праздничном приёме в Кремле Екатерина Алексеевна была представлена Сталину. Деловая, энергичная, обаятельная партийка понравилась «хозяину». Вскоре её назначили секретарём Московского городского комитета коммунистической партии. О большем тогда было страшно даже мечтать.

В пятьдесят втором году Сталин готовил очередную расправу над партийными бонзами. Фурцева вполне могла оказаться в одной компании с Молотовым, Микояном, Маленковым, над которыми уже был занесён дамоклов меч сталинских репрессий. Но «вождь народов» умер. Грозившая расправа не состоялась.

Новый кремлёвский лидер Никита Хрущёв сделал Фурцеву своим ближайшим соратником. Он поставил её во главе московской партийной организации, ввёл в состав Президиума ЦК.

Фаворитка отплатила своему благодетелю сполна. В 1957 году семь из одиннадцати членов Президиума проголосовали за смещение Хрущёва с должности руководителя партии. Фурцева первой пришла ему на помощь. Обратилась за поддержкой к министру обороны страны маршалу Жукову и председателю КГБ генералу Серову. Они за сутки собрали в Кремле всех сторонников Хрущёва из состава Центрального комитета и на Пленуме ЦК партии опрокинули решение Президиума, вернув Никиту Сергеевича на престол и устранив от власти «антипартийную оппозицию».

Но у политики свои законы. Четыре года спустя Хрущёв предаст Фурцеву, убрав её со всех партийных постов.

Скорым на измену и предательство окажется и второй муж Фурцевой, известный дипломат Николай Фирюбин. Они познакомятся в середине пятидесятых. Екатерина Алексеевна будет летать к нему на свидания в Прагу и Белград, где Фирюбин окажется в служебных командировках. О романе руководителя московской партийной организации будут наперебой судачить в кремлёвских коридорах. Законный брак не спасёт репутацию Фурцевой. Её избранник заведёт себе роман на стороне.

С годами первая императрица советской партийной элиты постепенно привыкнет к предательству «обожавших» её мужчин.

— А этот англичанин никак не предаст, — подумала она, вглядываясь в глаза Стивена Уарда. — Просто не успеет. Да и зачем ему меня предавать? Он ведь иностранец. Напишет портрет и десять строчек текста к нему. Вот и всё. Предают ведь не чужие, а только свои, самые близкие.

Через четверть часа портрет был готов.

Рисунок в «Дейли телеграф» и комментарий к нему

— Ну-ка, дайте мне взглянуть, — сказала Фурцева. — Недурно. Как по-вашему, Евгений Михайлович, я здесь похожа?

— По-моему, да, — соврал Иванов, не желая разочаровывать ни художника, ни его жертву.

На его взгляд, портрет Уарду на этот раз не удался. Мадам Фурцева выглядела значительно моложе своих 52 лет. На портрете Уарда она вовсе не являла собой образ государственного деятеля, скорее походя на кокетливую даму. Но Иванов, естественно, не стал распространяться на этот счёт.

Как ни странно, Фурцевой портрет очень понравился, может быть именно потому, что она на нём выглядела совсем не такой, какой заставляло её быть положение партийного руководителя.

Иванов с Уардом откланялись, оставив министра культуры в прекрасном расположении духа.

— Только не забудьте мне прислать эту публикацию ближайшей почтой, Евгений Михайлович, — сказала Екатерина Алексеевна на прощание. — А вы, господин Уард, приезжайте к нам в Советский Союз. Буду рада продолжить наше знакомство.

Едва выйдя за пределы посольства, Уард устремился к машине, заявив, что спешит в редакцию.

— Я должен успеть написать хотя бы тридцать строк текстовки к портрету в завтрашний номер, — бросил он уже из окна своего автомобиля.

Открыв наутро свежий номер «Дейли телеграф», Иванов увидел портрет Фурцевой и небольшой материал к нему, написанный Стивеном Уардом. Такой оперативности он никак не ожидал. Сэр Колин Кут, видимо, дал эту врезку вне всякой очереди. Не мог же он отказать своему протеже?

До вылета Фурцевой из Лондона оставалось ещё время, и Евгений Михайлович отправился в лондонский аэропорт Хитроу, чтобы выполнить обещанное — вручить госпоже министерше публикацию в газете, увидеть которую так скоро она наверняка не ожидала.

— Уже знаю. Можете не докладывать, — сказала Екатерина Алексеевна, заметив Иванова с номером «Дейли телеграф» под мышкой. — Ваши посольские с утра растрезвонили на всю колонию об этой статье и о портрете тоже. Мне перевели. Неплохая заметка получилась. Коротенькая и по делу. Без глупостей. Передайте привет вашему другу.

Англичане подкатили трап к правительственному самолету и пригласили госпожу Фурцеву на посадку.

— Надо будет вашего художника с Никитой Сергеевичем свести, пусть-ка его портрет нарисует. Что скажете? — бросила она Иванову напоследок то ли в шутку, то ли всерьез.

Удивленный столь неожиданным предложением, Евгений Михайлович так и не нашёлся что сказать. Фигура Фурцевой скрылась за люком авиалайнера.

Екатерина Алексеевна не знала и не могла знать тогда, что уже к осени её дружеские отношения с Хрущёвым дадут сбой. Накануне XXII съезда партии «Первый» выведет её из состава Президиума ЦК КПСС. Причём сделает это тайно, поставив Фурцеву перед свершившимся фактом. Он предаст её так же, как предал многих своих самых верных союзников, как предал маршала Жукова, оклеветав его и отправив в отставку.

На крутое решение Хрущёва Фурцева ответит жёстко — перережет себе вены. Лишь отчаянные усилия врачей спасут ей жизнь…

Предвидеть эти события Иванов, естественно, не мог. Но и всерьёз воспринимать сказанное Екатериной Алексеевной не собирался. Скорее всего, это была лишь прощальная шутка, полагал он, и ничего больше. Но и не использовать декларированную товарищем Фурцевой возможность было бы глупо, считал Евгений Михайлович.

Хрущёв был в ту пору самым популярным и самым непредсказуемым политическим деятелем. Западные журналисты стаями охотились за ним во время его зарубежных поездок. Один эпизод с башмаком в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке осенью 60-го года чего стоил! Или знаменитое громогласное «Мы вас закопаем!» с балкона советского представительства на углу 68-й улицы.