Девочки. Дневник матери - Фрида Вигдорова Страница 13

Он говорит: бывает, что у ребенка нервы болят. Надо переждать, пока они переболят. И не сердиться, не кричать… Только это трудно. Особенно, когда у самой нервы болят.

* * *

Шура натренировал Сашу, и она поет:

А если спросить: «Кто разрешил?», Саша отвечает: «Наш славный лепертком» [Репертком: Репертуарный комитет. — А. Р.].

— А кто будет ставить? — Акимув. [13]

* * *

— Мама, дай я скажу тебе на ушко! — и при этом прикладывает свое ухо к моему.

7 мая 45.

Гале 8 лет 1 месяц. Саше 2 года, 11 месяцев, 20 дней.

Сегодня делали с Галей уроки. У нее было очень хорошее настроение. Быстро считала, легко решила задачку; написав 30 вместо 32, не захныкала, против обыкновения, а предложила сначала решить пример с цифрой 30, а потом уж дополнительно с 32-мя.

— Ты почему такая веселая сегодня? — спрашиваю.

— Я потому такая веселая, что в школе было очень интересно. Решали интересную задачу, читали интересный рассказ, а потом пели.

Учительница у нее, видимо, хорошая. Только зовет их по фамилиям. А нас Анна Ивановна всегда звала по именам. Потом однажды у них в классе был такой случай: у одной из девочек пропало 10 рублей. И учительница устроила обыск: перерыла у всех портфели, обшарила карманы. Я не знаю, как следует поступать в таких случаях, но твердо знаю, что Анна Ивановна ни при каких обстоятельствах обыска не стала бы делать.

Впрочем, что ж вспоминать Анну Ивановну — таких все равно нет. [14]

ВОЙНА КОНЧИЛАСЬ!

СЕГОДНЯ — 7 МАЯ!

Галино письмо:

«Дорогая моя бабуся! Вот и Шура едет в Ленинград. А меня опять не берут… Я так хотела тебя видеть. Бабуся! Сегодня радостный день! Война кончилась! Теперь кажется мы скоро увидемся. Целуем мы тебя все. Жилаем щастя и здоровя».

На этом месте Галю позвали купаться. Последние строки она дописывала торопясь. Ждем салюта…

Его не последовало. Взяли Бреслау. А салют в честь окончания войны — еще впереди.

8 мая 1945.

Сегодня Шура уехал в Ленинград. На это время Галя переселяется в нашу комнату. Безумный восторг, блестящие глаза и безудержная жажда деятельности: подметает, вытирает пыль, а ко мне обращается не иначе, как «мамочка милая».

Мы с Галей сидим в своей комнате: я пишу, Галя читает. Саша ломится в дверь, мы не открываем. Саша стучит, а потом начинает плакать и лицемерно подвывать:

— Хооочу к мамочке, к моей дорогооой! Мааамочка, открой! Дорогаая, открой! Мамочка, пожааалуйста, открой!

«Пожалуйста» меня добивает, и я прошу Галю открыть дверь.

9 МАЯ — ПОБЕДА!

Весь день ребята провели на улице. Галка — та, вероятно, все запомнит.

13 мая 45.

Галя с презрением рассказывает о каких-то подлых девчонках и кончает так:

— Ну, они татары…

Долго толкую ей, что нельзя дурные поступки объяснять национальностью. Нет плохих народов.

— А немцы?

Стала ей рассказывать о Моцарте, Бетховене, немецких коммунистах и чувствовала себя преглупо.

* * *

Сегодня Саша с плачем повторяла няне:

— Вот приедет мой папа Шура из Ленинграда, я ему скажу, что ты меня обижала.

Сейчас проснулась и сказала совсем Шуриным — встревоженным — тоном:

— Вся потная.

16 мая 45 года. День Сашиного рождения.

Саше — 3 года. Черноглаза, смугла, очень забавна. Смешно разговаривает, но, мне кажется, она не очень счастлива, если это можно применить к трехлетнему ребенку. Она много плачет — воет, совсем как писал Гарин про своего младенца. Протяжно, монотонно и подолгу. И беспричинно как-то. А когда берешь ее на руки, прижимается к тебе всем телом, щекой к щеке, крепко обнимает руками вокруг шеи и может находиться в таком положении без конца.

На днях мы лежали в постели — я, Галка, Саша. Саша чихнула. Я сказала: «Будь здорова». А Галка сказала: «Болей!»

У меня произошел с ней по этому поводу короткий, но выразительный разговор. Даже шутить так нельзя.

Немного погодя Саша рассказывала маме Соне:

— Мы лежали на кроватке, я кашлянула, мама сказала — будь здорова, а Галочка сказала — болей.

Саша изложила эту историю трижды. Сегодня утром, придя к нам в кровать, притворно кашлянула и обратилась ко мне: «Мама, скажи: будь здорова!» Я сказала: «Будь здорова!»

Тогда Саша повернулась к Гале:

— А ты что скажешь?

* * *

О Шуре не спрашивает больше. Он послезавтра должен приехать. Интересно, как они встретятся.

18 мая 45.

Сегодня Галя принесла табель с отметками: переведена во 2-й класс. Мне бы тут же ее поздравить, а я посмотрела: вместо пятерок — четверки и стала ей выговаривать: почему во второй четверти все было отлично, а теперь только хорошо? и прочие скучные и ненужные вещи. Простить себе не могу! Она пришла радостная, оживленная, директор поздравил их с переходом во второй класс, а я-то…

Она сразу поникла. Я, опомнившись, обняла, поцеловала, поздравила ее, но, боюсь, ничего не исправила.

19 мая 45.

Дедушка, он же папа Аба, — был умнее меня. Он пришел, поздравил с хорошими отметками и переходом во второй класс. Галя ответила металлическим голосом:

— Что ж поздравлять, когда всё четверки.

А потом добавила:

— Я все свое старание приберегла для второго класса.

* * *

Саша говорит: «Хочу встречать своего папочку Шурочку!»

* * *

Корней Иванович [Чуковский. — А. Р.] сказал, что Саша «трагически похожа на Раскина».

20 мая 45.

Шура отметил свой приезд тем, что велел надеть Саше шерстяные рейтузы.