Наша музыка. Полная история русского рока, рассказанная им самим - Антон Чернин Страница 13

Борис Гребенщиков: В то время группа была в очень разобранном состоянии. Было понятно, что есть ударник Петя, было понятно, что есть Файнштейн на басу, а все остальные занимались всякими своими вещами. Например, мы с Курехиным на этот момент очень много занимались всяким авангардным джазом, как это можно было бы теперь назвать. Веселились напропалую и какие-то все время придумывали авантюры.

На обложке предыдущего альбома «Табу» слово «Аквариум» было написано с вопросительным знаком. Так оно и было — во всяком случае, для тех, кто привык к «Аквариуму» как к акустической четверке.

Во время записи «Табу» в августе 1982-го флейтист Дюша Романов и басист Михаил Файнштейн устроились торговать арбузами — это был серьезный приработок для полунищих музыкантов. Свято место заполнилось Сергеем Курехиным и приведенными им музыкантами. На «Радио Африке» курехинское влияние на музыку «Аквариума» достигло своего пика.

Хотя первая композиция на альбоме была для группы вполне традиционной. Она и появилась раньше других — в самом начале 1980-х.

Борис Гребенщиков: «Музыка серебряных спиц» была написана по событиям какого-то из тех лет. Каждое лето мы мотались на велосипедах. Но какой конкретно это был год: 1980-й, или там 1981-й, сказать сложно. Под Ленинградом, в поселке Солнечное, тогда существовал городской пляж, куда модно было ездить… Неподалеку там еще был нудистский пляж, но, по-моему, его с тех пор прикрыли. Вернее, ну как нудистский пляж?.. Три-четыре финна снимали трусы и гордо загорали под кустом.

В поездки на велосипеде отправлялись все той же тесной аквариумовской компанией — БГ, Дюша и виолончелист Всеволод Гаккель. Не стоит, кстати, преувеличивать склонность музыкантов к здоровому образу жизни.

Борис Гребенщиков: Ну если километров пять проедем — уже хорошо. На электричке доезжали до места, а там уже катались на велосипедах. Или у кого-то их оставляли дома. А! (Щелкает пальцами.) У Севкитам была дача! У Севки была дача… семейная, и поэтому велосипеды, как правило, хранились у него.

Никаких кроссов прямо от Ленинграда не было. При тогдашних темпах жизни это было невозможно. Мы бы выпили в двух километрах от Петербурга — и все, не доехали бы уже никуда.

…

Концерты 1983-го были крайне нерегулярными, программа и состав их подбирались в зависимости от возможностей зала. Естественно, довольно много было акустики — обычно на квартирниках, которые было нечем и незачем подзвучивать в электричестве.

Но по-настоящему «Аквариум» мог развернуться только на большой площадке. Там появлялась возможность вытащить на сцену клавишные Сергея Курехина и устроить авангардистское шоу. Тогда курехинские постановки еще не назывались «Поп-механиками», но по сути были ими. Клавишник сыпал непредсказуемыми идеями и вкладывался в музыку «Аквариума» так же щедро, как и основной автор. Собственно, само словосочетание «Радио Африка» возникло как название не одного альбома, а целой серии совместных акций Гребенщикова и Курехина.

Борис Гребенщиков: Вряд ли это был параллельный проект. Может, нам пришло в голову, что вообще мы отныне все будем делать под таким названием. Это будет как бы большой такой зонтик для всего. Планов у нас было, думаю, что миллиард.

Один из таких совместных проектов остался на пленке. У Курехина был знакомый, работавший хранителем органов в Мариинском театре. И вот однажды ночью крепко выпившие Гребенщиков с Курехиным завалились в Мариинку — типа, поиграть джаз. Благо гитара с собой была и магнитофон двухдорожечный — тоже. Этот сорокаминутный портвейновый джем потом был издан в Англии под названием «Безумные соловьи русского леса».

При записи «Радио Африка» авангарда тоже давали по полной. Например, между песнями были вмонтированы фрагменты радиопрограмм, пойманных на транзисторный приемник «Казахстан» в туалете Дома самодеятельного творчества, в котором находилась студия Тропилло. И прямо там же, в сортире, записанных.

В поисках вдохновения Гребенщиков и Курехин обращались к источникам совсем уж неожиданным. Понятно было их увлечение новой волной, фри-джазом, буддизмом, Толкиеном и еще бог знает чем — но в один прекрасный момент музыканты решили, что называется, «обратиться к корням». В 1983 году оба они активно слушали старинные русские романсы — едва ли не больше, чем Дэвида Боуи или «Talking Heads». По счастью, романсы были музыкой не особенно громкой, так что соседи за стенкой не раздражались.

Борис Гребенщиков: Во-первых, я тихо играл, а во-вторых, я жил в такой квартире, где… Это даже не могло считаться квартирой. Это было рабочее, то есть нежилое, помещение над какой-то школой на улице Софьи Перовской, где одновременно жило, по-моему, три или четыре семьи, и они были все настолько разные, что просто из соображения выживания никто ни к кому не лез. Все вели себя умеренно дружелюбно.

…

Запись альбома «Радио Африка» началась ранней весной 1983 года в студии Андрея Тропилло — в той самой, где легли на пленку все предыдущие альбомы «Аквариума».

Борис Гребенщиков: Песни из «Радио Африка» были написаны в основном во время моего ночного моциона. Я тогда работал сторожем в бане объединенных гаражей. Они находились на улице Некрасова. Самое смешное, что они так ни во что и не превратились. Так и стоит эта развалина на Некрасова, между Литейным и Маяковского.

Работа моя состояла в том, что я приходил вечером на работу, терпеливо ждал, пока придут шоферы, разденутся, выпьют свой портвейн, побьют руками по крышке шкафа — они все пытались пробить железную крышку шкафа кулаком… Ну, чтобы было круто. Они это делали каждый вечер. Когда все разбивали себе руки и портвейн оказывался допит, они уходили. Тут я спокойно тоже уходил. Закрывал дверь (ночью там делать абсолютно нечего), и, пока шел до дома, у меня как раз полпесни успевало написаться.

Там же, в студии Андрея Тропилло, запись планировали и закончить. Но дальше начались чудеса. В Ленинград приехала роскошная даже по нынешним меркам передвижная студия MCI. Ее сделали в Лондоне специально для московской выставки «Связь-80». Причем в Москве студия произвела такой фурор, что фирма «Мелодия» приобрела ее за двести пятьдесят тысяч долларов. Это был десятиметровый вагон, внутри которого находился магнитофон на двадцать четыре канала, микшерный пульт «Сони», цветной видеомонитор и другие роскошества. У нас, понятно, это чудо техники использовали только для записи симфонической и народной музыки.

В июле 1983 года вагон пригнали в Питер, и получилось так, что за пультом сидел старый приятель Тропилло звукорежиссер Виктор Глазков. Так что на десять дней — точнее, на десять ночей — музыканты оказались в лучшей студии страны.

Борис Гребенщиков: У Тропилло накопилось уже достаточно много двухканальных пленок. Как тогда на два канала умудрялись все писать — не могу понять совершенно. И вдруг организовался этот праздник: он как-то договорился с фургоном, который приехал записывать симфоническую музыку. Герой, который в этом фургоне работал, — он согласился. Только благодаря этим двум гениям, которые всем вовремя проставляли коньяк, с тем чтобы фургон не закрыли, чтоб его не отогнали, чтоб можно было там… Только благодаря им мы все и записали.