Сталин и Гитлер - Ричард Овери Страница 13

Сталин нуждался в имени Ленина для того, чтобы подчеркнуть особую важность партийного единства и партийного руководства. С этой целью он приступил к нападкам на фракционеров и раскольников, решив таким образом ключевую для себя задачу обеспечения своего главенства в руководстве партии. В своей речи на съезде Советов, состоявшемся всего через два дня после смерти Ленина, Сталин отдал приоритет поддержанию духа бескомпромиссной солидарности: «Покинув нас, товарищ Ленин завещал нам беречь единство партии как зеницу ока»75. В своих «Основах ленинизма» Сталин неизменно ссылался на ленинскую резолюцию, принятую на X Съезде партии в 1921 году, «О единстве партии», в то же время и его собственные сочинения периода революции были полны призывов к единой партийной линии. Партии необходимо «единство воли» и «абсолютное единство действий»; это, как писал Сталин, «предотвратит всякую фракционную борьбу и разделение власти в партии»76. Сталин, о чем можно утверждать почти с полной уверенностью, сам верил в то, что в этом и заключается краеугольный камень политической стратегии, но нет сомнений и в том, что такой подход вполне отвечал его собственным политическим интересам, его стремлению позиционировать себя как гаранта этого единства. Все руководители, чей авторитет и власть в партии были подорваны Сталиным в 1920-х годах, стали обвиняться во фракционной борьбе. Это обвинение, преднамеренно включавшееся Сталиным во все его речи и статьи, использовалось им для того, чтобы изолировать своих соперников и разрушить основу их сопротивления.

Сталин прежде всего стремился ассоциировать себя с более широкими интересами рядовых членов партии. У Сталина было преимущество своего истинно плебейского происхождения. Он всегда называл партию организацией рабочих и бедных крестьян, несмотря на то что значительная часть его руководства состояла из представителей образованной интеллигенции. Его речь на похоронах Ленина начиналась с утверждения: «Мы коммунисты – люди особой закалки», но при этом он продолжал характеризовать идеальных членов партии как «сыновей рабочего класса, сыновей, нуждающихся и борющихся, сыновей тех, кто испытал невероятную нужду…»77. В своих лекциях, посвященных памяти Свердлова, он выдвинул тезис о том, что интеллектуалы и другие мелкобуржуазные элементы, внедрившиеся в партию как оппортунисты, склонные к идеологическому разложению, должны быть исключены из партии истинными пролетариями с помощью «беспощадной борьбы», то есть той стратегии, которой он следовал и безжалостно воплощал в жизнь все последующие годы, уничтожая интеллектуальную элиту партии78. Сталин имел возможность осуществлять «пролетаризацию» партии отчасти вследствие усиления его контроля за персональными назначениями в партийном аппарате. Сторонники Сталина получили основные посты в Центральном комитете и Секретариате, ответственном за назначения и выбор кандидатов на высшие должности. Сталин не пропускал ни одной детали, удерживая баланс сил в комитетах или собраниях, вместе с тем степень его контроля над партийной машиной была сильно преувеличена, поскольку многие чиновники в аппарате были, хотя и формально, назначены не Сталиным, а Центральным комитетом. Залогом его успеха среди новобранцев в партийных рядах было умение показаться единственным лидером, всегда ставящим интересы партии выше личных амбиций. Работая в комитетах, он выработал для себя эффективную тактику, позволявшую ему во всех случаях оставлять последнее слово за собой, создавая при этом впечатление, что он является всего лишь рупором партийной линии. «Присутствуя на заседаниях, Сталин никогда не участвовал в дискуссии, пока она не заканчивалась, – сообщал Борис Бажанов, работавший со Сталиным в Кремле. – Затем, когда все уже высказались, он поднимался со своего места и резюмировал несколькими словами то, что являлось мнением большинства»79. На более крупных съездах он выставлял себя как голос, выражающий здравый смысл партии, и с неприкрытым удовольствием пародировал, высмеивал и нападал на любой намек на отклонение от партийной линии, которое в действительности, в нужный ему момент, могло стать для него полезным. Сталин добился того, что в сознании большинства членов партии он утвердился как наиболее преданный выразитель партийной линии и надежнейший оплот единства партийных рядов.

Тем не менее еще оставались вопросы революционной стратегии, по которым мнение партийного руководства разделилось. Задолго до смерти Ленина Троцкий командовал войсками Советов в гражданской войне, будучи народным комиссаром по военным делам. Он стал ассоциироваться с политической позицией, ставившей его в стороне от ленинской генеральной линии. Он непреклонно стоял за идеи партийной демократии и считал необходимым проводить открытые дебаты по вопросам стратегии партии; Троцкий выступал против Новой экономической политики, принятой в 1921 году в качестве способа восстановления рыночной экономики в сельском хозяйстве и мелкорозничной торговле, считал необходимым усилить обобществление в системе производства продуктов, выступал за ускорение широкомасштабной индустриализации страны; и наконец, Троцкий верил в интернациональную миссию революционного движения («дать импульс мировой революции») и считал ее важным фактором строительства социализма в Советском Союзе, который в противном случае станет «временным» явлением80.

Троцкий, являясь в высшей степени честолюбивым приверженцем партии, начиная с 1924 года стал дистанцироваться от ленинизма, пытаясь принизить роль Ленина в событиях 1917 года, и это происходило в то самое время, когда Сталин всеми силами укреплял свой имидж непоколебимого ленинца. Зиновьев и Каменев, поддержавшие Сталина при объявлении завещания Ленина, стали смещаться в сторону оппозиции человеку, который, как они осознавали, мог подорвать их собственные претензии на лидерство. К концу 1924 года Сталин почувствовал, что его позиции достаточно прочны и можно начать открытую и беспощадную атаку. В своей лекции по теме «Троцкизм или ленинизм?» он обвинил Троцкого в том, что тот сгруппировал вокруг себя «непролетарские элементы», нацелившиеся на разрушение пролетарской революции81. Через месяц Сталин опубликовал в газете «Правда» письмо, написанное Троцким в 1913 году, обнаруженное в старых полицейских архивах. В письме, адресованном одному грузинскому меньшевику, Троцкий презрительно отзывался о Ленине: «вся система взглядов ленинизма сегодня строится на лжи и фальсификации…»82. Письмо нанесло тяжелый удар по моральному авторитету Троцкого в партии, и в январе ему было предписано оставить пост народного комиссара по военным и морским делам.

В следующие два года Сталин не прекращал жестокие преследования как Троцкого, так и своих бывших союзников, Зиновьева и Каменева, которых Сталин и его сторонники в партии окрестили Объединенной оппозицией, стремящейся к расколу партийных рядов путем чрезмерного ускорения темпов экономических преобразований и отрицающих возможность построения социализма в одной стране. Тактическое мастерство Сталина заключалось в пристальном внимании к деталям и настойчивом, расчетливом раздувании их значения с целью дискредитации своих жертв. В 1924 году, например, он организовал кампанию по запрещению впредь давать городам, деревням или заводам имя Троцкого. Он издал приказ убрать имя Троцкого из инструкций, брошюр и учебников по политическому образованию в армии, в которых тот характеризовался как выдающийся командир Красной Армии83. Среди населения распространились анонимные слухи и клеветнические выдумки, обыгрывавшие тот факт, что Троцкий большую часть своей политической карьеры был меньшевиком и в партию вступил только в 1917 году. Ту же тактику Сталин применил против Зиновьева и Каменева – тот факт, что они не поддержали призыв партии к восстанию в 1917 году, был представлен Сталиным как пример саботажа революции. К моменту открытия XIV Съезда партии в декабре 1925 года соперники Сталина были уже вынуждены защищать себя, уйдя в оппозицию, значительно ослабленную тем, что ответные атаки на Сталина со стороны каждого из троих носили сугубо личный характер, в то время как Сталин всегда нападал на них, манипулируя абстрактными понятиями их угрозы делу революции. Когда Каменев начал свою речь, осуждающую Сталина как лидера партии, делегаты съезда криками и возгласами заглушили его выступление, скандируя: «Сталин! Сталин!»84 В своей речи, произнесенной год спустя, Сталин отметил с обезоруживающим примечанием, что он по мере сил «будет избегать персональных элементов в полемике», и тут же начал безжалостную атаку своих оппонентов, используя те самые личные элементы85. Сталин пользовался очень простым, но действенным риторическим арсеналом, чтобы его демагогия не казалась обычной склокой между рассорившимися претендентами на ленинский трон. Он часто говорил о себе в третьем лице, чтобы еще больше сгладить этот самый «персональный элемент».