Белый Крым. 1920 - Яков Слащев-Крымский Страница 13

Положение создавалось трагическое: неизвестно было, кто поспеет раньше, а точная численность красных войск не была известна; известно было только, что в районе против Северной Таврии находятся 3-я, 9-я, 46-я и Эстонская стрелковые дивизии, 8-я и 11-я кавалерийские дивизии и, возможно, 13-я кавалерийская. Все эти части хотя и растянулись, оторвались от обозов, но численностью были много больше добровольческих: в пехоте вместо 4–9 полков в дивизии — было от чего прийти в уныние.

2. Бой под Ново-Алексеевкой 13 января 1920 г

Этими обстоятельствами был вызван бой под Ново-Алексеевкой, которую занимали красные. Желая задержать их движение, я двинул отряд в составе только что прибывшего в Крым Пинско-Волынского батальона (120 штыков), Сводно-чеченского полка (200 шашек), конвоя штакора-3 (100 шашек), всех исправных танков (3 средних) и всех исправных бронепоездов 3 (один с морскими орудиями) под командой начальника конвоя капитана Мезерницкого и сам выехал туда же.

Отряду было приказано от Салькова атаковать Ново-Алексеевку. Движение началось около 9 часов утра и вызвало волнение у красных. К 12 часам станция Ново-Алексеевка была взята. Произведено было все это очень шумно: наступали танки и бронепоезда, скакала лава. К 13 часам обозначилось наступление красных, занимавших фронт Геническ — селение Ново-Алекееевка — Левашово. Со стороны Рождественского и Ново-Михайловки тоже показались цепи. Все шло, как требовала обстановка. Красные обеспокоились и подтягивали силы. От Перекопа полковнику Морозову было приказано выдвинуться навстречу красным в направлении Аскания-Нова и задерживать их. Около 15 часов было получено донесение, что бригада 34-й дивизии подходит к Преображенке; от сердца отлегло. Ее форсированный марш удался, и она оказалась даже ближе, чем я предполагал.

Сальковскому отряду было приказано грузить танки и начать отход под прикрытием бронепоездов, что удалось без труда. Морозов прикрывал движение обозов и бригады до ее прихода на Перекоп — Юшунь.

Красные двигались медленно, и только к 21 января закончилось обложение ими перешейков. Назревал первый бой, который должен был иметь колоссальное моральное значение для белых в случае их победы, и окончательное занятие Крыма в случае победы красных.

ГЛАВА V Первый бой на Перекопском перешейке 23–24 января 1920 г.

Как я уже указывал, красные медленно приближались к Крыму. Я ожидал их атаки с 18 января, но они медлили. Разведка всех видов дала сведения, что подошли только 46-я стрелковая и 8-я кавалерийская дивизия; стало легче, хотя и эти силы (около 8000) представляли серьезную опасность, так как к этому времени против них можно было подтянуть только около 3200 штыков и сабель, а состояние тыла требовало посылки отрядов для сбора разбежавшихся для грабежей частей врангелевской армии, иначе возможно было ожидать общего восстания.

Настроение войск сильно понизилось. Насколько я раньше мог ручаться за своих людей и все время чувствовать биение пульса командуемых мною войск, настолько сейчас я этого сказать не мог. В настроении их произошла перемена. Не терпя ни одного поражения за время нашей совместной службы, эти войска раньше шли куда угодно, сейчас же под влиянием общего развала и беглецов соседней армии генерала Врангеля они усомнились в успехе и в возможности удержаться в Крыму. Постоянные рассказы о предательстве старших начальников, бросавших свои части в трудную минуту на произвол судьбы, создавали орловщину в Крыму.

Правда, опубликованное в газетах мое заявление о том, что лично я останусь в Крыму, дало немного опоры падавшему настроению, но все же я не чувствовал спайки со своими войсками, которые, по-видимому, боялись, что их бросят на милость победителя. Приказ, изданный тогда мною, между прочим, гласил: «Вступил в командование войсками, защищающими Крым. Объявляю всем, что пока я командую войсками — из Крыма не уйду и ставлю защиту Крыма вопросом не только долга, но и чести».

И я жаждал боя возможно скорее: его удачный исход мог спасти положение и дать мне возможность бороться как с разложенным тылом, так и с назревавшей там орловщиной, против которой до боя я был бессилен.

Поэтому бой должен был быть разыгран с полным напряжением, в особенности с моей стороны, — надо было эффектом победы произвести давление на общественную психологию всего военного и гражданского Крыма.

Я знал, что с лета 1919 г. Красная армия сделала большие успехи в смысле военной подготовки и организованности, и я знал также, что она в данное время победоносно шла вперед, не встречая сопротивления со стороны белых. Такое положение всегда создает среди наступающей армии некоторую беспечность. Эту беспечность я и решил использовать.

По полученным сведениям стало известно, что по направлению к Перекопу сосредоточились три полка пехоты красных и два полка конницы, которые вели разведку явно боевого характера, т. е. с явным намерением атаковать, а остальные бригады 46-й дивизии стали одна против Чонгара, а другая уступом за правым флангом в сторону Херсона. Я же сосредоточил к Юшушо 34-ю пехотную дивизию, к перешейку с трактиром — полк (самый крупный) 13-й дивизии в 250 штыков и [Донскую конную] бригаду Морозова в 1000 шашек.

На рассвете 23 января красные повели наступление на Перекоп. Стоявшие у вала 4 старых крепостных орудия стреляли, бывший в охранении Славянский полк (100 штыков) бежал. Все происходило, как я ожидал и как обыкновенно бывает при обороне во время гражданской войны. Уже к 12 часам снялись и артиллеристы, забрав замки от орудий. Красные заняли вал и втянулись в перешеек. Их попытка ворваться в перешеек с трактиром была отражена контратакой Виленского полка, который, опираясь на пулеметы, занимавшие групповые окопы с прерывчатой проволокой, свободно произвел этот удар, но дальше не пошел. Тогда красные, оставив против этого перешейка заслон, двинулись за Славянским полком на юг, заняли Армянск и направились к Юшуню. Это уже уверило меня в победе. В таком положении бой замер в темноте. Красным пришлось ночевать на морозе в 16° в открытом поле.

Вечером я получил телеграмму от Деникина, который, сильно обеспокоенный, уже предъявлял мне вексель, выданный мною заявлением, что защиту Крыма ставлю вопросом чести. Телеграмма гласила: «По сведениям от англичан, Перекоп взят красными, что вы думаете делать дальше в связи с поставленной вам задачей». В мой план, очевидно, никто не верил.

На это я ответил: «Взят не только Перекоп, но и Армянск. Завтра противник будет наказан». В тылу была полная паника. Все складывали вещи, в портовых городах шла усиленная посадка. О занятии Перекопа и Армянска было сообщено в газеты[7], губернатор Татищев непрестанно телеграфировал в штаб, запрашивая о состоянии дел.

На рассвете 24 января красные стали выходить с Перекопского перешейка и попали под фланговый огонь с Юшуньской позиции. Начался бой. 34-я дивизия перешла в контратаку. В то же время на 15 верст севернее Виленский полк атаковал заслон красных против трактира и ввиду его малочисленности быстро отбросил его. Ночевавшая у Мурза-Каяша конница Морозова следовала за ним. 1000 шашек разлилось по перешейку, двигаясь к югу, в то время как Виленский полк образовал заслон к северу.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить полную версию книги