Маятник бизнеса. Между орденом и тюрьмой - Виктор Бронштейн Страница 13

Предвидя именно такое развитие событий, вытекающее из моего опыта, я нехотя ехал по столице в сопровождении двух посредников, заранее решив, что вряд ли приму подобный сценарий. После Камчатки прошло уже больше года, есть и другие наработки. А кроме того к концу первого года исполнилась голубая мечта, пожалуй, любого советского человека, а уж предпринимателя тем более — я приобрёл шикарную квартиру в пятьдесят шесть квадратных метров, почти в центре Москвы, недалеко от Чистых прудов, примерно за сорок пять тысяч долларов. С «Жигулей» пересел хоть пока ещё не на «Волгу», но на очень представительный «Москвич» 41-й модели. Наработались и оборотные средства, а главное, я поверил в свои способности на новой стезе. Во имя чего рисковать теперь?

Пока эти мысли крутились в голове, мы доехали до цели. Вошли в солидное московское здание, быстро нашли нужную комнату и увидели улыбчивых и весьма обаятельных дам. И… я слышу бизнес-предложение, которое удивило меня не меньше, чем… полёт первого космонавта.

Оказалось, что не надо лететь ни на какие Камчатки и Сахалины, не надо рисковать и выталкивать продукцию, а достаточно только солидно подписать договора, и они перенаправят мне четыре железнодорожные секции различных рыбных консервов, от которых отказалась московская торговля. Причём, с учётом рекомендаций одного из посредников, серьёзному предприятию, коим, конечно же, является «СибАтом», судя по названию и респектабельному директору, необязательна даже частичная предоплата. Интересно, изменили бы они своё мнение о респектабельности, если бы я, например, подпрыгнул в этот момент или захлопал в ладоши?

Не знаю, как посредник за пять процентов комиссионных расписал возможности моего предприятия, с какими комментариями он подарил мои книжки «Бригада в зеркале социологии» и «Коллективный подряд: проблемы и перспективы», но я думаю, что они приняли меня за известного экономиста, а может быть, за директора местного отраслевого торга системы атомной энергетики или отделившегося от неё сверхсолидного предприятия. Интернета тогда, слава Богу, не было, и справки навести было непросто, а расспрашивать меня они, к счастью, постеснялись.

Вместо выражения восторга я солидно попросил немного времени определиться с нашими возможностями по приёму шестнадцати вагонов, что составляет примерно шестьсот-семьсот тонн консервов.

Таких объёмов, да ещё и «бесплатно», я, конечно, не ожидал. Это было в 15–17 раз больше, чем партия с Камчатки, ни разгрузить, ни хранить, ни продать такое количество консервов моим небольшим коллективом было практически нереально.

«Следует, наверно, согласиться хотя бы на одну секцию?» — судорожно думал я, сидя в соседней комнате и изо всех сил изображая попытку непростого в ту пору дозвона в другой город. И здесь мне вспомнилась история из раннего детства. В шесть лет в пионерском лагере я сказал приятелям, что люблю играть в шахматы. Хотя до сих пор я играл ими, но не в них, а лишь, как оловянными солдатиками, хаотично передвигая по столу или по полу. Но надо же, один из новых лагерных друзей предложил сыграть. Я готов был сгорать от стыда скорого разоблачения, но отступать уже было некуда. Слово сказано, и я согласился. С расстановкой шахмат, глядя на его позицию, я справился вполне успешно. Ходил вначале так же, как и противник. Несколько моих ошибок было отнесено на невнимательность. С тех пор я уже точно помнил, как ходят и расставляются все фигуры. До этого запомнить не мог, несмотря на папину незамысловатую педагогику.

Получилось ведь когда-то. Не умел, а сыграл. Что-нибудь придумаю и в этот раз. Пожалуй, соглашусь на максимум. Хотя цифра долга, которая повисает на мне, составляет, если перевести в доллары, около двух миллионов. Собственных оборотных средств у меня в ту пору было всего 15–20 процентов от этой суммы, то есть отвечать в случае чего — нечем. Квартира в центре Москвы — ещё тысяч пятьдесят. Вот и всё богатство.

Если не справлюсь с операцией, испорчу продукцию или разворуют, что тогда меня ожидает? Тюрьма — как минимум, но это, пожалуй, ещё в лучшем случае. Даже госпредприятия продавали в ту пору долги «юридическим», а на самом деле — бандитским фирмам, которые почему-то любили называться «факторинговыми компаниями». «Будь что будет. Кто не рискует, тот не пьёт…» — пронеслось в голове. Я сказал, что приду минут через 10–15. Нужно ещё раз спокойно рассчитать сроки реализации и возможность полной оплаты через два месяца.

А сам, уже всё решив, пошёл в соседний магазин за шампанским, конфетами и яствами, чтобы отпраздновать неожиданную, дай Бог не роковую, сделку и заложить фундамент взаимоотношений на будущее.

Операция оказалась совершенно непохожей на камчатскую и как бы с лихвой компенсировала мои нервные издержки. Я не только не бегал по рынкам и складам, не общался с бандитами, но даже не видел самой продукции. Выпили шампанское, подписали договор со сроками оплаты, и через несколько дней секции громыхали на стыках в иркутском направлении.

Не увидел я продукцию и в Иркутске. «Иркутскрыба», прельстившись отсутствием предоплаты, забрала всё оптом. Причём комиссионные посредникам я имел полное моральное право выплатить не полностью, а то и не выплачивать вовсе. Одну секцию рыбы, из указанных в договоре, они не поставили, то есть, строго говоря, условия не выполнили. Тем не менее мелочиться не стал, отдав всё до копейки.

К сожалению, эта мегасделка получилась разовая, и больше мы не встречались ни с приятелем, ни с приветливыми рыбницами. И в Иркутске, и в Москве вскоре властвовал беспощадный грабитель «российский рынок», разрушавший до основания все прежние структуры управления.

Очень непросто было, правда, затем получить деньги в «Иркутскрыбе». Рассчитывались они месяца три-четыре, вместо одного по договору. Мы же согласовали с москвичами отсрочку ещё на пару месяцев. И, естественно, после получения пустили деньги поработать на это добавочное время. Индексация долга на инфляцию или фиксация цены в валюте в ту пору отсутствовала. Это безжалостно съедало оборотные средства богатых соцпредприятий, но помогало нам наращивать собственный капитал.

Кредит был легко возвращён в банк, и мы начали работать на свои средства.

Горбачёвско-ельцинский кавардак 90-х годов заразил не только напропалую торгующую своим имуществом армию, но и такое супердисциплинированное полувоенное ведомство, как железная дорога. Бандитский беспредел царил и на ней. Вовсю процветал грабёж грузов. Их сопровождение и охрана стали заботой коммерсантов. Ни умелых сопровождающих, ни охраны в недавно родившейся фирме тогда не было. Не было ещё и средств на лишний персонал. Если молдавские вина, отдаваемые нам без предоплаты, сопровождали сами молдаване, то доставка продукции из Москвы была нашей заботой. Основными московскими грузами в ту пору были импортные кондитерские изделия и спирт в литровых бутылках с королевским названием «Роял». В России его быстро перекрестили в «рояль» и, предлагая выпить, говорили: «Ударим по клавишам!»

Где производили этот спирт, до недавних пор оставалось для меня загадкой. Кто-то утверждал, что в Голландии, кто-то кивал на Польшу. И лишь совсем недавно на очень солидной продуктовой выставке в Москве я познакомился с крупным грузинским предпринимателем. Через несколько минут разговора мы прониклись симпатией и доверием друг к другу, так как оба оказались старожилами бизнес-сообщества, родом из самого начала лихих 90-х, и некоторое время работали на одном «конвейере». Он закупал в Германии спирт «Роял» и вёз через всю Европу, а потом и до Москвы. При этом мой новый знакомый Валико даже слегка гордился, что завозил спирт только гарантированного качества. Из Москвы спирт расходился по всей стране. В какой-то мере это было даже и благом, так как некачественных поддельных водочных суррогатов в пору 90-х годов было не счесть.