Питерщики. Русский капитализм. Первая попытка - Лев Лурье Страница 13

Эммануэль Нобель понимает это и в корне меняет структуру своей фабрики в Петербурге. Он ликвидирует старую систему аккордов, объединяет несколько мастерских в единый конвейер, увольняет с полсотни администраторов, способным рабочим предлагает должность мастера с равным прежнему окладом. «Никто не встанет между мной и рабочими», – говорит Эммануэль Нобель.

Когда Эммануэль Нобель радовался благополучию своих работников, он в первую очередь радовался своему умению вести дело. Затраты на социальные нужды с лихвой окупались относительным спокойствием и производительностью на Петербургском заводе. Нобель открыл школу для рабочих Выборгской стороны, нанял учителями студентов, выплачивал ежемесячные премии лучшим станочникам. Станочник у Нобеля получал больше начинающего офицера.

Последний из русских Нобелей изрядно обрусел. Он был женат на русской докторше – Марте Олейниковой. Председательствовал в многочисленных российских общественных организациях, в том числе в профсоюзе русских капиталистов, Петербургском обществе заводчиков и фабрикантов. Он председатель банка, основанного в свое время Василием Кокоревым и всегда считавшегося подчеркнуто русским – Волжско-Камского. Он сумел так повести дело с немцем Рудольфом Дизелем, что его знаменитые двигатели, работавшие на мазуте, выпускались и применялись именно в России. Он построил нефтеналивной флот, сконструировал первые в мире теплоходы, в его компаниях мечтали работать выпускники Петербургского политехнического института. Эммануэль Нобель жил в России и ему нравилось тут жить – огромные естественные богатства, талантливый народ, отличные инженеры.

Как и другие промышленники, Нобель чувствовал, что рабочий вопрос, который был злобой дня во всем мире, рано или поздно станет главным вопросом и на его новой родине. Как и большинство разумных западных собственников, он старался привязать рабочих к своему предприятию, заставить их гордиться им. Он делал все, чтобы его рабочие не пьянствовали – открыл для них первый в Петербурге Народный дом.

Главный бич питерского пролетариата – жилищные условия. Чем ближе к заводу, тем дороже жилье. Приходилось или приплачивать, или платить за трамвай, а он был дорог, или к шести утра идти через весь город. Городская дума не беспокоилась о дешевом муниципальном жилье. Нобель перенес в Россию шведский опыт строительства дешевого жилья для рабочих, каждая семья имела маленькую отдельную квартиру. Петербургский опыт постепенно переносился и в Баку. Теперь уже не только инженеры, но и рабочие перебирались из бараков в каменные дома.

Но невозможно создать оазис процветания на одном предприятии. На соседних заводах копившаяся годами социальная ненависть постоянно готова была привести к взрыву насилия. Да и сам Нобель был не столько филантроп, сколько предприниматель – в 1910-е годы он одним из первых в России внедряет на своем предприятии так называемую систему Тейлора, т. е. переходит к конвейерному производству. Для конвейера квалифицированные рабочие не нужны. Самые сознательные мастеровые, гордившиеся своей «рабочей костью», имевшие опыт забастовок, состоящие в профсоюзах, существеннейшим образом ущемлены. Они стали получать немногим больше женщин и подростков.

Нобель оставался в России во время Первой мировой войны, он видел Февраль, знал, что такое рабочий контроль, и дождался, пока на его предприятие пришел комиссар и объявил о национализации. Вместе с Юзами, Кенигами, Сан-Галли и другими людьми, вложившими миллионы в русскую промышленность, он бежал из России, чтобы уже никогда в нее не вернуться. Настоящий капитализм любит политическую стабильность, которую старый режим обеспечить не мог.

Все русские революции начинались на одном и том же заводе – Путиловском, ныне Кировском. Основал этот крупнейший в Петербурге завод Николай Иванович Путилов, любимец великих князей, министров, адмиралов. Промышленник, спасший Петербург от британского десанта, создатель финской металлургии. Инженер, наладивший производство артиллерии для русских броненосцев и рельсов для российских железных дорог. Основатель петербургского порта. Признанный во всем мире изобретатель. Гениальный менеджер, решавший задачи, кажущиеся неразрешимыми принципиально. Только смерть спасла его от долговой тюрьмы.

Весна 1854 г. Дворец «Коттедж» в Петергофе. Император Николай часами не отходит от подзорной трубы. Перед фортами Кронштадта, в нескольких верстах от столицы крейсирует британский флот. Коварный Альбион поставил императора великой страны в унизительное положение. Государь, любивший сравнивать себя с Петром Великим, впервые в жизни чувствовал полную беспомощность.

Черноморский флот пришлось затопить у входа в Севастопольскую бухту, Балтийский неприятель загнал в Маркизову лужу. Петербургу угрожала опасность быть взятым с моря. Требовалось срочно организовать оборону от превосходящих сил противника.

У императора четверо сыновей: Александр, наследник, – человек недурной, но бесцветный, артиллерист Михаил, армеец Николай и моряк Константин.

Флотские офицеры отличались от армейских. В Морской корпус, единственное в стране учебное учреждение, готовившее офицеров флота, принимали с разбором: сыновей генералов, столбовых дворян и флотских офицеров.

Лихие офицеры с парусников – у них невесты во всех портах от Рио до Нагасаки, они виртуозно сквернословят на десятках языках, они повидали мир, избавлены от бессмысленного сухопутного фрунта и могут выдержать любой шторм. Недаром героями Крымской войны являлись именно они – Нахимов, Корнилов, Истомин.

Из всех великих князей Константин Николаевич был самым способным, образованным и волевым. Он вырос в дальних морских походах. Как и большинство флотских офицеров, был резок, порой жесток. Изысканно вежливый с дамами, он мог обложить нерадивого подчиненного большим петровским загибом. Амбициозный великий князь препятствий не боялся, к цели шел напролом. Многие полагали, именно Константину, а не Александру следовало бы наследовать престол отца. Одни поклонялись великому князю, другие (их при дворе было больше) – ненавидели.

Константин вызвал к себе в Мраморный дворец Николая Путилова, 34-летнего чиновника морского ведомства. Тот закончил Морской корпус и был известен великому князю как отличный знаток кораблестроения. «Можешь ли ты, Путилов, сделать невозможное, построить до конца навигации флотилию винтовых канонерок для обороны Кронштадта? Денег в казне нет – вот тебе мои личные 200 тысяч».

Путилов происходил из славного, но обедневшего новгородского дворянского рода. Он осиротел в детстве, и десяти лет был принят в морскую роту Александровского кадетского корпуса (сегодня Нахимовское училище), а оттуда как лучший ученик попал в Морской корпус – ныне знаменитое Военно-морское училище имени Фрунзе.

Директором корпуса был русский Магеллан, организатор первой русской кругосветной экспедиции Иван Крузенштерн, математику преподавал академик Михаил Остроградский, странный одноглазый господин, один из немногих в тогдашней России ученых с мировым именем. Преподаватель он был преотвратный, потому что выделял только тех, кто почитал и понимал его предмет. Николай Путилов стал его любимцем и соавтором. По окончании корпуса его оставили преподавать математику. Но молодому преподавателю смертельно скучно объяснять гардемаринам теорему Пифагора.

Конец ознакомительного фрагмента