Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза - Александр Чудинов Страница 13

В 90-е гг. усилия западноевропейских историков по изучению жизни Ромма и, в частности, его отношений с П.А. Строгановым вновь заметно активизировались. Немецкая писательница Татьяна де Меттерних (урожд. Васильчикова) отвела этому сюжету целую главу в своей хронике семьи Строгановых [123]. И хотя в списке использованных источников помимо прочих упомянуты и документы фамильного архива Строгановых, все же, судя по тексту (подстрочных сносок в книге нет), история наставничества Ромма изложена здесь в основном по работе великого князя Николая Михайловича. Но если тот, при всем своем критическом отношении к революционной деятельности Ромма, избегал излишне категоричных выводов, то Меттерних постоянно сбивается с повествования на обличение «коварного» воспитателя, который, «обманывая» старого графа, чуть ли не силой удерживал его сына в Париже из корыстных побуждений. Порой этот обвинительный тон, не подкрепленный достаточным знанием источников, приводит автора к курьезным ошибкам. Так, отсутствие упоминания о перемене Павлом фамилии на «Очер» в опубликованных великим князем письмах Ромма и его ученика А.С. Строганову Т. Меттерних сочла одним из наиболее очевидных доказательств «лицемерия» учителя [124], тогда как в действительности письма, где и Ромм, и Павел сообщали об этом факте [125], просто не вошли в указанную публикацию.

В 1992 г. Ф. Брюнель и С. Гужон (потомок известного якобинца) выпустили объемистую монографию о «мучениках прериаля», включив в нее материалы Национального архива о судебном процессе над Роммом и его товарищами, а также сочинения современника Французской революции П.Ф. Тиссо о последних монтаньярах [126].

В двухсотлетнюю годовщину со дня смерти Ромма, 19–20 мая 1995 г., на его родине в Риоме состоялся уже упомянутый в начале этой книги международный коллоквиум. Как и 30 лет назад, он был организован Ж. Эраром и проходил под председательством А. Галанте-Гарроне. Тексты выступлений были напечатаны в № 304 журнала AHRF за 1996 г. и изданы отдельным сборником [127].

Разумеется, в центре внимания большинства участников оказались прежде всего проблемы истории прериальского восстания [128], в несколько меньшей степени – предшествовавшая ему революционная активность Ромма [129]. В ряде сообщений рассматривалась также его научная деятельность [130]. Однако я хотел бы особо выделить три доклада, имеющих наибольшее отношение к нашей теме.

Исследование Ж. Эраром книг Ромма, хранящихся ныне в Муниципальной библиотеке Риома, показало круг чтения будущего якобинца в период, когда тот был наставником П.А. Строганова [131].

Ф. Бурден, опираясь на материалы миланского фонда [132], проанализировал систему общемировоззренческих представлений (в частности, отношение к религии) Ромма и их воплощение в его научной, педагогической и политической деятельности накануне и во время революции [133].

Д. Жюлиа в сообщении, которое так и называлось – «Жильбер Ромм, гувернер (1779–1790)», на основе документов миланского фонда и материалов монографий М. де Виссака, великого князя Николая Михайловича и А. Галанте-Гарроне попытался выяснить, в какой степени педагогические идеи воспитателя юного графа Строганова и их практическое осуществление отвечали требованиям, предъявлявшимся просветительской литературой к идеальному наставнику [134]. Однако исследование получилось довольно неровным: проанализировав архивные источники, историк достаточно убедительно продемонстрировал близость принятого Роммом плана воспитания соответствующим положениям «Эмиля» Руссо; но, чтобы осветить вопрос о реализации этих принципов на практике, использованных источников оказалось явно недостаточно, и автор вынужден был ограничиться повторением того, что уже ранее на сей счет писали де Виссак и великий князь Николай Михайлович, включая допущенные ими неточности и даже отдельные фактические ошибки [135]. Впрочем, докладчик, вероятно, и сам ощущал некоторую слабость этой части работы, поскольку отметил, что без изучения находящихся в российских архивах бумаг Ромма и Павла Строганова невозможно составить полную картину педагогической деятельности будущего якобинца [136].