Леонардо да Винчи - Уолтер Айзексон Страница 13

В трактате «О живописи» получили дальнейшее развитие рассуждения Брунеллески о перспективе: так, Альберти предлагал прибегать к геометрии, чтобы вычислить, как именно должны проходить по плоскости картины линии перспективы, идущие от изображенных на дальнем плане предметов. Еще он советовал художникам вешать полупрозрачный занавес между собой и предметами, которые они рисуют, а затем отмечать те места на ткани, куда проецируется каждый предмет. Предложенные им новые методы помогали не только живописцам, но и составителям географических карт и театральным постановщикам. Находя математике применение в искусстве, Альберти повысил статус художника и убедил общество в том, что изобразительные искусства заслуживают не меньшего уважения, чем любые другие гуманитарные занятия. Такое же мнение будет позже отстаивать и Леонардо [62].

Единственное систематическое образование Леонардо получил в начальной школе, где учили арифметике по абаку (счетам), давая знания, необходимые для торговли. Там не учили формулировать отвлеченные правила, а рассматривали лишь практические задачи. Особое внимание уделялось умению проводить аналогии между сходными случаями, и впоследствии, когда Леонардо занимался разными исследованиями, ему очень пригодился этот метод. Делая аналогии и выявляя общие закономерности, он разработал собственный метод построения теорий.

Вазари, ранний восторженный биограф Леонардо, писал, очевидно, допуская преувеличения: «В несколько месяцев он сделал такие успехи в арифметике, что, постоянно возбуждая сомнения и затруднительные вопросы для обучавшего его преподавателя, очень часто приводил его в смущение». Еще Вазари отмечал, что Леонардо увлекался то одним, то другим и легко отвлекался. Он хорошо разобрался в геометрии, но так и не освоил уравнения и не овладел начатками алгебры, которые были известны в ту пору. Не выучил он и латынь. Когда ему было уже за тридцать, он по-прежнему силился исправить это упущение и составлял списки латинских слов, тщательно записывая рядом с ними неуклюжие переводы и с трудом одолевая грамматические правила [63].

Леонардо был левшой и писал справа налево, причем каждая буква была повернута в обратную сторону. «Кто не имеет особого опыта, не может разобрать их, ибо они читаются не иначе как в зеркало», — писал Вазари о заметках Леонардо. По мнению некоторых, он пользовался таким методом письма как кодом, чтобы хранить свои записи в тайне, но это не так; эти строчки вполне поддаются прочтению и с зеркалом, и даже без него. Он писал наизнанку просто потому, что ему, как левше, было гораздо удобнее водить рукой влево: так чернила не размазывались по странице. И такой метод письма не был совсем уж диковиной. Описывая зеркальный почерк Леонардо, его друг, математик Лука Пачоли отмечал, что точно таким же способом пишут и другие левши. А один популярный учебник каллиграфии XV века даже советовал читателям-левшам пользоваться зеркальным методом письма — lettera mancina [64].

Леворукость Леонардо сказывалась и на его методе рисования. Он не только писал, но и рисовал справа налево, чтобы не пачкать лист рукой [65]. Большинство художников наносят штрихи с наклоном вверх и вправо, вот так: ////. Но Леонардо делал штриховку иначе: его линии начинались снизу справа и шли вверх влево, вот так: \\. Сегодня это служит дополнительным преимуществом: если штриховка на рисунке выдает левшу, возможно, его автор — Леонардо.

Если посмотреть на записи Леонардо в зеркало, то его почерк обнаруживает некоторое сходство с почерком его отца. Возможно, это говорит о том, что писать его учил сам Пьеро. А вот многие вычисления записаны обычным способом, слева направо, и это явно свидетельствует о том, что в начальной школе не одобряли использование зеркального письма для математических записей [66]. Леворукость не считалась большим недостатком, и все же на нее смотрели как на некую странность. Во многих языках левая рука и вообще левая сторона (лат. sinister, ит. sinistro, фр. gauche, ср. англ. sinister) издавна ассоциировалась с чем-то зловещим, мрачным или неуклюжим в отличие от правой, которая выступала синонимом ловкости и умелости (лат. dexter, ит. destro, фр. adroit, ср. англ. dexterous). Эта особенность была одной из черт, которая делала Леонардо не похожим на других, и он сам это хорошо сознавал.

Когда Леонардо исполнилось четырнадцать лет, отец сумел найти ему место подмастерья у одного из своих клиентов, Андреа дель Верроккьо — разностороннего художника и инженера, под началом которого трудилась одна из лучших мастерских во Флоренции. Вазари рассказывает: «Пьеро взял однажды несколько его рисунков, отнес их Андреа Верроккио, который был его большим другом, и убедительно просил сказать, достигнет ли Леонардо успехов, если предастся рисованию». Пьеро хорошо знал Верроккьо, он уже заверял для него несколько документов, касавшихся имущества и аренды помещений. Впрочем, возможно, Верроккьо согласился взять мальчика в обучение не только для того, чтобы сделать одолжение его отцу, но и потому, что разглядел в нем дарование. По словам Вазари, Андреа «изумился», увидев рисунки юного Леонардо [67].

Мастерская Верроккьо, находившаяся на улице рядом с нотариальной конторой Пьеро, оказалась идеальным местом для Леонардо. Верроккьо разработал строгую программу обучения, в которую входили основы анатомии, механики, различные рисовальные техники. Уделялось внимание и свету и тени при изображении, например, драпировок.