Плач к Небесам - Энн Райс Страница 132

Марианна умоляла Карло отпустить ее в Рим. С самого первогомомента, как мать услышала о том, что Тонио получил ангажемент в театреАржентино, она просила позволения поехать. Но Карло все время упорно отказывалей, и теперь она очень больна и не выходит из своих покоев.

"Конечно, в заявлении о том, что она больна, есть доляправды, — писала Катрина, — но я думаю, ты понимаешь, что это болезньдуши. При всех недостатках твоего брата, он всегда был очень внимателен к ней.Вообще, это, кажется, первая серьезная размолвка между супругами".

Тонио отложил письмо в сторону.

Паоло ждал его, мальчик был чем-то очень напуган, и Тониопонимал, что сейчас нужен маленькому флорентийцу. Однако целое мгновение он былпросто не в состоянии говорить.

Она хотела приехать! Он никогда, никогда не мечтал об этом,и теперь ему казалось, что тонкая мембрана, разделявшая их жизни, вдругтреснула, и нежное, жутковатое, опьяняющее чувство стало просачиваться сквозьнее. Никогда за все эти годы он не ощущал так резко и отчетливо ее присутствие,не чувствовал запах ее кожи, даже шелковистость волос. Ему казалось, что онаплачет у него на плече, сердится и пытается его обнять.

Эти ощущения были такими сильными и такими необычными, чтоон неожиданно для себя вскочил на ноги и сделал несколько шагов по комнате.

— Тонио! — одернул его Паоло. — Ты непредставляешь, что говорят там, в кофейнях! Тонио, это ужасно...

— Тс-с-с, не сейчас, — прошептал он.

Но мембрана уже начала восстанавливаться, снова отделяя матьот него, относя ее со всей ее любовью и мукой куда-то далеко-далеко, в ту,другую жизнь, где ему больше нет места. А что, если бы он был заурядным певцом?Что бы в таком случае означало для него ее желание приехать сюда?

«Ты дурак, — выбранил он себя. — Стоит импротянуть к тебе руку, как ты тут же распахиваешь перед ними душу!»

Он стряхнул с себя эти мысли и, повернувшись к Паоло, взялего за плечи, а потом приподнял ему подбородок:

— Ну что там? Расскажи. Неужели все так плохо?

— Тонио, ты не представляешь себе, что они говорят! Онисчитают Беттикино самым великим певцом в Европе. Они говорят, что твоевыступление на одной сцене с Беттикино — это оскорбление всему обществу!

— Паоло, они всегда говорят что-нибудь подобное, —ласково, успокаивающе произнес Тонио. Вытащил платок и вытер слезы с лицамальчика.

— Нет же, Тонио! Они говорят, что ты никто и ниоткуда!Что это все ложь насчет того, что ты — великородный венецианец. Говорят, чтотебя наняли из-за твоей внешности. Говорят, что Фаринелли, когда он начинал,называли мальчиком — il ragazzo, а тебя будут назвать la ragazzina — девочкой!А если девчонка, говорят они, не сможет петь, мы скинемся, чтобы запереть ее вкаком-нибудь монастыре, где ее все равно некому будет слушать!

Тонио невольно расхохотался.

— Паоло, это же такая чушь! — воскликнул он.

— Ты бы их только послушал, Тонио!

— Все это означает, — объяснил Тонио, убираяволосы мальчика со лба, — что на премьере театр будет полон.

— Нет, нет, Тонио, они просто не будут тебя слушать!Этого боится синьора Бьянка! Они будут кричать, выть, топать ногами. Они нехотят оставить тебе ни одного шанса.

— Это мы еще посмотрим! — прошептал Тонио и тем неменее забеспокоился, не заметил ли Паоло, как он побледнел. Он был уверен втом, что побледнел.

— Тонио, что нам делать? Синьора Бьянка говорит, чтокогда они в таком настроении, то запросто могут вообще закрыть театр! А всемувиной синьора Гримальди — зачем она все это начала? Она приехала в город изаявила, что ты пел лучше Фаринелли. После этого они и заговорили о Фаринелли.

— Синьора Гримальди? — переспросил Тонио тихимголосом. — Но кто такая синьора Гримальди?

— Да ты знаешь ее, Тонио! Она же без ума от тебя! ВНеаполе она всегда сидела в первом ряду, когда ты пел. А теперь вот заварилавсю эту кашу. И прошлой ночью на приеме у английского посла она всем, всемтвердила, что ты самый великий певец со времен Фаринелли и что она сама слышалаФаринелли в Лондоне. Ну и понятно, что теперь говорят римляне: как это какая-тоангличанка будет им указывать!

— Постой, Паоло! Да кто она? Как она выглядит?

— Ну, блондинка такая, с пушистыми волосами. Да ты еезнаешь, Тонио! Она еще была замужем за двоюродным братом графини, а теперьразбогатела и все время только и делает, что рисует...

Тонио так переменился в лице, что Паоло умолк на секунду. Нопотом снова, захлебываясь, заговорил:

— Тонио! Они говорили гадости и до ее приезда, а теперьих слушать просто невозможно! Синьора Бьянка говорит, что толпа может простозакрыть театр!

— Так она в Риме! — не слушая его, прошепталТонио.

— Ну да, в Риме. Но лучше бы она была в Лондоне! —заявил Паоло. — Сейчас она с маэстро Гвидо.

Взгляд Тонио тут же переметнулся на Паоло:

— Что ты имеешь в виду под словами: «Она с маэстроГвидо»?

— Что они на вилле графини, — пожал плечамиПаоло. — Она туда вселяется. Но что все-таки нам делать?

— Не вести себя глупо, — пробормотал Тонио. —Здесь нет ее вины. Все переполошились из-за оперы, вот и все. Если бы они неговорили этого, они бы...

Тонио вдруг резко развернулся и протянул руку к камзолу.Поправил кружева у шеи и направился к армуару за шпагой.

— Куда это ты собрался? — спросил Паоло. —Тонио, что же нам делать?

— Паоло, Беттикино ни за что не позволит им закрытьтеатр, — доверительным тоном произнес Тонио. — В противном случае оностанется без работы.

* * *

Время близилось к вечеру, когда он добрался до виллыграфини, расположенной сразу за южной окраиной Рима.

В саду деловито работали ножницами садовники, превращаявечнозеленые кустарники в птиц, львов и оленей. Газоны в лучах заходящегосолнца казались зелеными и безупречно чистыми, и повсюду — на прямоугольникахсрезанной травы, на пересечении дорожек, под стволами маленьких, идеальноокруглых деревьев — журчали фонтаны.

Тонио прошел в музыкальный салон, стены которого недавнобыли обклеены новыми обоями, и увидел клавесин под белоснежным покрывалом.